Расплата за жизнь

Он пощадил Ирину, чтобы та не чувствовала себя неловко. Зачем ей извиняться перед ним и попутчиками? Разве виновата, что выпала ей нелегкая, неженская судьба. Там, где она была, умирали мужчины. Такое и солдатам не забыть. А женщине — до смерти не забудется пережитое…

Поезд слегка дернулся, остановился у платформы. Потапов взялся за чемодан, ступил на перрон. И, пройдя всего несколько шагов, услышал:

— Сашок! Милый! — это была Люся.

— Я узнала, когда ты выехал, и специально приехала в Москву, чтобы встретить! — прижалась к Сашке, как когда–то давным–давно…

— Поехали к Юрке! Переночуем. А завтра пойду в комитет. Узнаю, куда нас распределят. Обещали оставить в России, — сказал задумчиво.

— Я у Баргилова эту ночь была. Он нас ждет.

— Как дети? — глянул Сашка на жену.

— С матерью. Они уже давно сдружились. Бабка — в доме голова!

Через пару часов давки в электричках Потаповы были у Юрия Баргилова.

Пока Люся накрывала на стол, хозяин позвал Сашку в дальнюю комнату, предупредительно закрыв за собою двери.

— Я вот о чем хотел поговорить. В комитете сейчас чистка началась. Кадровая… Понимаешь? Не в самое удачное время приехал. Хотя, может быть, и наоборот. Но выпихнули уже многих. Даже генералов. Ни на звания, ни на стаж не смотрят. На награды внимания не обращают. Если у кого был малейший прокол — вон из органов! Такие вот дела! Интересуются жизнью каждого. По средствам ли живешь? Как обставлена квартира? Имеешь ли дачу, машину?

— Нам с тобой опасаться нечего! У тебя пустые углы, у меня их вовсе нет, — отмахнулся Сашка.

— Прежде всего смотрят на профессиональные качества, на результаты работы. Малейшее — и все! Под задницу гонят! Иным до пенсии оставалось по два–три месяца— выбросили! А других и вовсе… Лишь за то, что родня устроилась в коммерцию! Короче, достаточно малейшего повода. Старых опытных чекистов уже половину повыгоняли. Не просто кадровая чистка, а сокращение штата. И на местах то же творится. Друг на друга фискалят, чтоб самим уцелеть. А с работой теперь ох и трудно. Выкинут, попробуй устройся. Вон со мною Геннадий в одном отделе двенадцать лет, а общего стажа — под тридцать. И знаешь, за что выкинули? Не смог объяснить, за какие средства съездил во Францию. И прожил там три недели… Так вот он нынче еле устроился в охрану коммерческого банка. Иначе пенсии, какую дали в органах, на хлеб не хватит, не только на Францию. Обидно мужику. Ведь всего–то один раз в жизни за рубежом побывал, отцовский дом в деревне продал. Да не поверили.

— Может, повод нашли, чтоб избавиться? — спросил Потапов.

— Но ведь человек всю жизнь на наших глазах работал! Обидно!

— А новых берут? — спросил Потапов.

— За целый месяц только двоих взяли. Но с периферии — своих, на повышение. Передвижка. Зато убрали — не счесть! Вон и Савельева Володьку помели за отказ от командировки. Он и впрямь ехать не мог. Мать на операцию в онкологию только положил. А его на три месяца хотели отправить к черту на кулички. Уперся мужик, объяснительную написал. Даже не глянули, не стали читать. Что творится, ума не приложу! — разводил руками Баргилов.

— Обо мне ничего не слышал?

— Нет. Не просачивается. Пытался через секретаря узнать. Да где там!

— Меня куда–нибудь в глушь заткнут, чтобы глаза не мозолил. Или — в пекло, где мало не покажется. Для меня всегда две крайности, какую выберут — не угадаешь, — вздохнул Сашка с грустью. И, посмотрев на друга, невольно пожалел. — Не переживай. Юрка! Тебя не тронут. Ты весь на ладони.

— Как знать… Другие не хуже меня. А выгнали. Один наш, может слышал, Виктор Татаринов, получил трудовую на руки и покончил с собой… Не стало смысла в жизни. Он нашему делу всего себя отдал… За что вот так с ним обошлись, черт их знает!

— Ну, я на себя руки не наложу, в случае чего — пойду работать по прежним специальностям. Руки и голова на месте. Зато и семья обрадуется, что вместе будем всегда.

— Знаешь, думал я, что тех, кто вернулся из Сумгаита, увольнять не станут. Ведь вы там через ад прошли. Да просчитался… Еще как метут. В благодарность за риск. За то, что ни головы, ни жизни не жалели! Сколько в твоем подчинении ребят было?

— Двенадцать. Вместе со мной.

— Ты один — сотни стоишь! Но сам вдумайся! Ведь не дали мятежу выплеснуться за пределы города. Сдержали, гасили, как могли. Свои головы подставили, скольких спасли! А теперь…

— Не надо кликушествовать, Юрка. Мы просто работали. А уж оценку не нам давать. Без армии, как видишь, не справились. Не сумели предупредить беспорядки. А они — жизни унесли. Вот потому невысоки оценки.

— Самое обидное, что выгоняют без предоставления жилья и другой работы…

— Ладно! Не пропадем! И не в такой переделке уцелел! И это переживу! — отмахнулся Александр и напомнил: — Там Люся! Я ее три месяца не видел! Одну оставили. Неловко, — открыл двери, не пожелав продолжать разговор.

Жена уже давно накрыла на стол. Ждала, когда мужчины переговорят. Раз ушли в другую комнату, значит, от ее ушей подальше. Не стоит им мешать.

До полуночи просидели за столом. Вспоминали общих знакомых, коллег, всякие смешные и грустные случаи.