Расплетая закат

Каждое утро Кетон вставал раньше всех, чтобы размять ноги, и на следующий день я присоединилась к нему. Он уже мог ходить без трости, но недолго, и с мечом пока возникали проблемы. Впрочем, когда Кетон увидел меня, его губы расплылись в намеке на былую ухмылку, и на секунду он снова стал моим озорным братом с блеском в глазах, который предвещал только шалости.

– Знаешь, никогда не думал, что доживу до того дня, когда лучший воин шаньсэня вручит мне меч. Как и о том, что буду сражаться за его дочь.

– Что остальные думают по этому поводу?

– У нас всех смешанные чувства. Поначалу мы не доверяли лорду Сине, но он не стал бы тратить столько времени на нашу подготовку, просто чтобы зарубить нас в бою.

– А насчет леди Сарнай?

– Многие испытывают сомнения, а некоторые даже ненавидят ее. Их трудно винить. На войне она была такой же беспощадной, как ее отец, и даже более жестокой, чем лорд Сина. Но больше всего мы ненавидим шаньсэня, а единственный человек, который может его победить, это его дочь, – Кетон наклонил голову. – Что спросишь дальше: что мы думаем о чародее?

Я затаила дыхание.

– И не собиралась.

Кетон улыбнулся.

– Чародей вырос в наших глазах. Мне он даже начинает нравиться. – Его улыбка стала шире. – Как и твоя подруга Амми. Полагаю, сегодня у нас снова суп из редьки?

– Луковый.

– Ах, лук. – Кетон хихикнул и оценил баланс меча, перекидывая его из руки в руку. Он много тренировался; я видела, что это простое движение давалось ему нелегко, хотя он и старался не подать виду. – Помнишь, как мне влетело из-за него?

Я выдавила смешок, чтобы брат не понял, что я ничего не помню.

– Я разрезал лук, чтобы вызвать у себя слезы, а затем вылил папину алую краску на рукав и сделал вид, будто порезался. Ох, ну и истерику закатила мама, подумав, что я ранен!

– А когда она узнала, что это не так, – начала я, медленно вспоминая, – то заставила тебя весь день нарезать лук. Твои глаза так покраснели, что ты ничего не видел перед собой. Финлей с Сэндо называли тебя плаксой.

Кетон рассмеялся.

– Эх, умели же мы вчетвером веселиться, да?

У меня пересохло в горле. Мои оставшиеся воспоминания были как дикие птицы, запертые в клетке. Они улетали одна за другой и никогда не возвращались.

– Помнишь, как мы с Сэндо играли в баларских пиратов?

Кетон спрятал меч в ножны и замахнулся. К его удивлению, я ловко уклонилась.

– Где ты этому научилась?

– В путешествии.

Он вскинул бровь.

– У чародея? Папа спрашивал у него, говорил ли он тебе о своих намерениях.

Мои щеки запылали жаром, но он через секунду прошел. Мне удалось лишь настороженно выдавить:

– И?

– Сказал, что да. – Губы Кетона изогнулись в ехидной ухмылке. – Что, даже не улыбнешься? Похоже, мой совет оказался слишком действенным. Думаю, ты слишком долго притворялась мужчиной во дворце. Тебя уже ничего не способно тронуть.

– Возможно, – допустила я. «Или же я просто знаю, что у нас нет будущего». – Какая разница? Папа все равно ему не доверяет.

– Папа и монаху бы не доверял. Это никак не связано с тем, что он чужеземец; его аландийский даже лучше, чем мой. Даже будь он самим императором, у папы все равно были бы опасения. В его глазах любой мужчина недостаточно хорош для тебя.

– Для меня? – Я начала смущенно крутить руки в перчатках, которые теперь носила постоянно, чтобы скрыть свои безобразные когти. – Это ты всегда был папиным любимчиком.

– Я любимчик, но в тебе он видит себя. – Кетон воткнул меч в землю и прислонился к нему; выглядел он уставшим. – Он хочет, чтобы ты была счастлива. Как они с мамой.

Я подумала о красной нити, обвязанной вокруг запястья Эдана, и потянулась к своей собственной. По-прежнему на месте.

– Эдан делает меня счастливой.

– Это все видят, – тихо сказал Кетон. – И папа увидит. Просто его беспокоит магия. Чары – это обман, и благодаря чародею император обдурил нас всех.

– Это вина Ханюцзиня, – возразила я. – Кроме того, Эдан уже не чародей. У него почти не осталось магии.

– Тогда кто тот другой… чародей, о котором говорил шаньсэнь?

– Чародейка. – Я чересчур сильно закусила губу, но не ощутила боли. – Это я.

Я ожидала, что брат придет в шок, но он просто кивнул.

– Мы с папой чувствовали, что ты что-то скрываешь.

– Я…

– Я не собираюсь давить на тебя, чтобы ты все рассказала. Но по лагерю ходят слухи… отец хотел бы услышать правду от тебя.

– Знаю. – Я повесила голову. – Знаю.

Кетон коснулся моего плеча.

– Что там тебе часто говорил Финлей?

Я замешкалась. Мой желудок скрутило – слова почти сорвались с языка, но Кетон произнес их раньше, чем я успела вспомнить:

– Оседлай ветер. – Брат грустно улыбнулся. – Не становись воздушным змеем, который никогда не летает.

Я повторила фразу, понимая, что он хотел подбодрить меня. Но все было не так просто. Некоторые вещи отцу лучше не знать.

Внезапно по небольшому травяному холму за моим братом поднялась леди Сарнай. Как обычно, она хмуро окинула меня взглядом.

– Когда я говорила, что ты должна найти свою силу, то не подразумевала обмен байками с братом, портной.

При виде ее Кетон упал на колени и с запинаниями выдавил:

– В-ваше высочество.