Распоротый

Я слушал запись, пытаясь уловить хоть намек на то, чего ждала эта девушка от Чары, и у меня ничего не получалось. Она изъяснялась фразами, имеющими смысл лишь для знающего контекст. Чара же, судя по всему, вообще считал ниже своего достоинства развернуто отвечать ей. Прослушав всю запись дважды, я не обнаружил ни единой настоящей зацепки. От души пожалев, что не могу передать этот диалог в констабуларий, я поднялся и стал собираться.

Хотя…

Словно пузырек, всплывающий со дна, в голове возникла и оформилась неожиданно ясная мысль.

Что она там сказала про работу?

Я быстро отмотал запись назад и стал слушать кусок перед самым отъездом.

Точно!

Сначала я совсем не обратил на это внимания, поскольку искал другое.

– Когда сделаешь, дай мне знать, – произнес тихий, слегка заглушаемый треском женский голос.

– Непременно, – несколько раздраженно ответил Чара. – Сразу зайду и скажу.

Зайду и скажу…

Куда мог зайти, именно зайти, а не заехать, министр полиции, везде передвигающийся в электромобиле? Только в одну из комнат дворца. Выходит, девушка работала во дворце. Похоже, что это была чья-то секретарша.

Не может быть!

Я почувствовал, как от промелькнувшей догадки мгновенно похолодели руки и муторно опустился желудок. В ужасе я отшатнулся, словно увидел призрак, и лишь невероятным усилием воли не позволил себе отшвырнутъ поразившую меня мысль.

Взяв себя в руки, я вернул запись на ноль и стал снова слушать, закрыв для надежности глаза. Перекрытия и мембраны не могли не исказить тембр, но интонации должны были остаться нетронутыми. И чем больше я слушал, тем больше, казалось, узнавал характерные паузы и подъемы в конце предложений, нежное придыхание на шипящих и едва уловимое носовое "н".

Это был голос Таш.

"Нет! – сказал я себе, ожесточенно тряся головой, чтобы избавиться от наваждения. – Не верю! Это уже перебор. Так не бывает! Сдай назад".

"Ты дурак, – возразил мне кто-то невидимый изнутри. – Мало сегодня случилось невозможного? Что это с тобой? Морок вроде бы кончился. Протри глаза!"

"А почему бы и нет? – подумал я, чувствуя, как сумасшедше колотится о грудную клетку сердце. – Всадить резидента в приемную Принцепса! Безусловно, великолепное решение! Все знать, со всеми контактировать, незаметно влиять…"

Я вспомнил, как смутилась Таш, показав, что хорошо разбирается в экономике, и закусил губу. Она проговорилась в тот раз, а я по своей безграмотности этого не понял.

Мутная одурь безнадежного отчаяния захлестнула, вдавила в землю, скрутила обжигающей пятерней лицо.

Значит, все наши встречи были раскручены ею специально, чтобы как можно тщательнее прощупать меня?!

Я сидел, раскачиваясь, словно от сильной боли, а в голове вспухали и лопались кровавые пузыри стыда и гнева.

И этот жесткий контроль за собой в нашу первую ночь! Она держалась, пока я, видимо, не нащупал какую-то сверхчувствительную эрогенную зону. До этого Таш сосредоточенно выполняла задание…

Но если все это так, то выходит, что я прошлым вечером сам проводил ее на встречу с Чарой!

Я вспомнил, как мы целовались, стоя под дождем на Разделителе, и закусил губу.

– Не верю, – сказал я вслух неожиданно севшим голосом. – Так не лгут. – И откашлялся.

Эмоции тут были ни при чем. Силу имели одни доказательства.

И тут я вспомнил, что у меня есть вчерашняя запись с этой дороги, и если к Чаре действительно приезжала Таш, то я теперь смогу узнать ее даже под тентом.

Дрожащими руками я подсоединил накопитель к камере и включил перемотку. От волнения я пару раз проскочил нужный участок, но потом все-таки нашел и прильнул к видоискателю – словно шагнул в люк.

Из двух проехавших по дороге экипажей только один вернулся обратно. Кроме того, он больше подходил и по времени. Но напрасно я гонял несколько раз запись. Как я ни наезжал на экипаж, сидевшего в нем пассажира практически не было видно из-за сгустившихся к тому времени сумерек. Я даже не смог понять, мужчина там ехал или женщина. Виден был только возница, да и то смутно.

Но хоть и смутно, а все-таки виден. Когда я понял, что с пассажиром не получается, я переключился на возницу. Мог ли он быть тем самым, который подобрал вчера Таш? Что я помнил о нем? У его лошади определенно была длинная борода. Точно! А у него самого – нос!

Нос! Как же я забыл?! Я вернул запись и стал смотреть еще раз. Камера была снабжена панорамным объективом, но торчала из дупла так, что едущий из города возница большую часть фиксируемого пути был развернут к объективу в фас. И только несколько секунд, перед самым поворотом, камера ловила его профиль. Я включил пошаговую раскадровку и стал ждать.

Экипаж, дергаясь, медленно преодолевал разделяющее нас расстояние, а я думал о том, что если это все же была Таш, то Чара фактически из ее объятий поехал сегодня утром забирать меня.

Наконец ракурс начал меняться, возница махнул тростью, и я буквально вжался в резиновую чашечку видоискателя.

Нос у возницы был длинный.

Может, и не такой длинный, как у того, что повез Таш, – я просто не помнил его размеров, – но явно не короткий.

Я медленно сложил камеру в футляр, аккуратно закрыл его и встал.