Распоротый

Расстроенный, я сидел на камнях, слушая шум воды на перекатах, и думал о том, что полет ко второй камере вряд ли добавит что-нибудь существенное к полученной информации. Контролирующая дорогу на Лайлес аппаратура принимала сигналы трансляторов с другой стороны отрога. Но радиопередачу роя взяли бы все пеленгаторы периметра. Раз ничего не было здесь, значит, ничего не было и там. Прошли еще сутки, а местонахождение базы роя так и осталось неизвестным.

Я летел над рекой, борясь с одолевающей в монотонном полете сонливостью. Веки слипались, тяжелая голова все время свешивалась вниз, норовя завалить меня в пике, а писк локатора в ухе превратился в высокую гудящую ноту, напоминающую своими переливами музыку. Понимая, что дальше так лететь опасно, я сбросил скорость, включил автоштурмана и снизился почти до самой воды, надеясь взбодриться от высоко взлетающих холодных брызг.

Однако я так устал, что никакие брызги не могли вырвать меня из полуобморочного состояния и заставить перейти границу реальности. Случалось, что время от времени я выдирался из опутывающего меня ватного кокона, но потом опять проваливался в дрему, и, если бы не автоштурман, не долететь бы мне этой ночью до Тесеко.

Выныривая из коротких отключек, я все время возвращался к мучающему меня вопросу: как получилось, что граждане богатейшей на планете страны сразу, не только без сопротивления, но даже с радостью приняли экономический порядок, который ежедневно продолжает разрушать их очевидное благополучие?

Сейчас я уже понимал общий ход событий. Бандиты из роя, действуя быстро и напористо, дотянулись до правительства, организовали направленную гипнообработку достаточно широкого круга лиц и одновременно активизировали существовавших здесь фанатиков. Расчет их, безусловно, был точен. Для не защищенного горьким опытом Керста такое воздействие должно было стать смертельным. Когда я думал об этом, у меня от ненависти сводило зубы. Их надо было остановить любой ценой. И больше всего меня страшило, что один я это сделать не смогу.

Аппаратура с дороги на Лайлес показала то, что я и так уже знал. Радиопередач не было, возмущений лямбда-поля не зарегистрировано. Из Лайлеса в город рано утром продымил паровик, за ним проследовали три экипажа и всадник. Из города в Лайлес проехали два всадника, экипаж и электромобиль. Обратно электромобиль не вернулся. Похоже было, что он остался в Драном Углу. После сегодняшнего разговора с шоферами мне страшно не хотелось лететь туда, но я понимал, что другой возможности разобраться стайной этого поселка может и не представиться.

Электромобиль стоял под окнами самого маленького дома в поселке. В двух окнах еще горел свет, и машину было видно очень хорошо. Кусты чинзара подступали вплотную к домику, и, чтобы не хрустнуть веткой, мне пришлось буквально сползать по стене. В домике разговаривали. Я быстро раскрыл сумку и, не заглядывая в нее, нащупал контейнер с контактными датчиками. Прилепив их к теплой и влажной стене, я отлетел подальше и, спрятавшись за кустами, стал вслушиваться в ведущийся в домике диалог.

В комнате, где горел свет, находились два человека. Приборы фиксировали гораздо большее количество биомассы, но остальные обитатели домика, похоже, спали. Сколько их было, я сразу сказать не мог, а разбираться в этом не хотелось, поскольку то, что я услышал, оказалось чрезвычайно интересным.

- Вот мы и дождались, - говорил мужской голос. - Сегодня впервые обвиняли правительство.

- Ну, - его собеседник издал короткий смешок, - нельзя сказать, что это было безосновательно.

- Не надо! - Я услышал гневные ноты в голосе говорящего, и голос этот показался мне знакомым. - Ему ничего нельзя доказать. Я начал действовать недавно. В конце концов он сам виноват. Если бы он слушал, что ему говорят, ничего бы не было. Еще немного, и недовольство станет всеобщим.

- Пока этого нет, - почтительно возразил второй мужчина, и я понял, что он подчиняется первому. - Наоборот, директора химической фабрики в Арконе чуть не побили, когда он отказался отпускать удобрения. Рыбаки в порту сами красят свои суда, чтобы сократить стоянку во время ремонта. Я был в Хармонге, работники плиточного завода хотели послать делегацию в столицу. Они второй месяц получают треть зарплаты, но недовольны тем, что на завод перестал поступать песок. Между прочим, их едва удалось удержать.

- Скоро это закончится. Иссякнут запасы, энтузиазм перестанет подкрепляться победами, люди зададутся вопросом, во имя чего они выкладываются Вот тогда все и взорвется. Первыми начнут города, которые ближе к болотам, там жизнь самая трудная. Их тут же поддержат остальные. Уверяю тебя, дело не ограничится митингами. Конечно, люди устали от войны. Однако они не разучились стрелять.

- Этого нельзя допустить.

- Нельзя.

- Не пора ли с ним покончить?

- Сначала надо убрать его владельца.

- Это опасно. Если он вдруг решит играть по правилам...

- Он никогда не сможет играть по правилам Он их не знает.

- Но если он все-таки захочет, то наиболее подходящие виновные - мы.

- Здесь дело не в нас.