Расправившая крылья

У нее не было права голоса, никогда не было. Ну и что! Выжила раньше, справится и теперь. Без поддержки Тристона будет, конечно, сложнее, но все же не невозможно.

Клео бежала, не разбирая дороги, петляла мимо деревьев в саду. Резко и быстро вытирала предательские слезы – будь проклята эта ее чувствительность! С тех пор, как Клео познакомилась с наследником графа, абсолютно все считали ее охотницей за богатством. Родители Тристона приняли невестку в семью только после того, как сын поставил ультиматум о выходе из династии. Правда заключалась в том что они с Тристоном любили, действительно, любили друг друга. Вопреки всем мыслимым и немыслимым врагам они все же поженились, и муж на некоторое время стал ее тихой гаванью. Настолько короткое, что они с Тристоном не успели завести ребенка. Именно ребенка, плод любви, смешение кровей, а не наследника, которого ждали родители. Для леди Шервен он мог бы стать гарантом жизни в роскоши, потому упреки в отсутствии малыша Клео слышала от матери едва ли не чаще, чем восхищение ее "коварным соблазнением" Тристона.

Клео стукнулась щекой о твердую грудь так, что воздух вышибло из легких. Проклятье, слезы так застелили глаза, что дорогу перестала видеть вовсе. Шмыгнула носом, когда кто-то крепко подхватил ее и поставил на ноги.

– Ссспасибо, – протерла глаза протянутым платком.

– К вашим услугам.

Голос был глубоким и низким, как у бардов, поющих на площади творцов в Танбате. Клео подняла взгляд выше, ещё выше, встретилась с глазами настолько яркого синего оттенка, что у нее сбилось дыхание. Широкие плечи и голова мужчины были покрыты копной длинных светлых волос. Они развевались на ветру, открывая красивое благородное лицо с высокими скулами и раскосыми бровями. Мужчина был большим, подтянутым и полностью облаченным в черные воинские одежды. Клео моргнула и поняла вдруг, почему врезалась в него.

– Я приняла вас за дерево, – выпалила она и только потом сообразила, что именно сказала.

Губы незнакомца дернулись в улыбке.

– То есть… – девушка прикрыла ладонью глаза. – Простите, мое воспитание просто ужасно.

– Произнесенное извинение даёт надежду, что оно хотя бы не чудовищно.

Клео снова посмотрела на него, открыла рот, чтобы объяснить, но не нашла слов. Поэтому просто махнула на деревья вокруг.

– Я бежала среди деревьев… они высокие, стволы черные, шапки белые… – она продолжала указывать на заваленные снегом ивы, – а вы… вы такой же, черный и белый… из-за слез я перепутала, должно быть, вы передвинулись.

Он передвинулся, да, когда заметил, что отчаянная незнакомка несется прямиком в дворцовое озеро. Для такой крошки лед находился слишком далеко от берега, чтобы без последствий удариться о него.

– Почему вы плакали?

Клео прищурилась и снова смерила его взглядом. Он был одет не так, как воины дворцовой дружины. Да и волосы столь светлого оттенка у смуглых жителей Танбата не встречались.

– Это мое личное дело. А вы, милорд, кто такой и что делаете в дворцовом саду?

– Прошу прощения, – он склонил голову в почтении, – лэрд Даир, глава Дома Ноан, страна волков.

Клео приподняла брови. Земли волков находились за морем, слыли местом совершенно диким и назывались так из-за огромного количества черных вулфов, обитающих там. Дом Ноан возглавлял их. Мужчина был чужеземцем, что объясняло странную внешность и одежду.

– Леди назовет свое имя?

– Клеопатра Тристон Танбат.

В глазах воина мелькнуло узнавание. Мгновение спустя оно сменилось пониманием. Даир неверно расценил истерику и приписал ее скорби по почившему мужу.

– Мои соболезнования вашей утрате.

Утрата была чудовищной, полтора года назад Клео казалось, что у нее из груди вырвали сердце и похоронили в склепе вместе с Тристоном. Она даже поняла смысл древнего обычая убивать жену почившего мужа – оказывается, это делали ради самой женщины, чтобы не мучилась. Только сейчас, спустя столько времени, девушка начала чувствовать в своей мертвой душе побеги новой жизни.

– Благодарю вас, – сказала Клео. – Вы, должно быть, ждете кого-то. Я пойду.

Она присела в знак почтения и зашагала в сторону дворца, только теперь заметив, что тело дрожит от странного прилива жизненных сил, которого Клео не ощущала уже много месяцев.