Распускающийся можжевельник (ЛП)

В лунном свете я полностью обнажена, и я смотрю вниз по своему телу, когда он устраивается между моих бедер.

По какой-то причине нервная дрожь пробегает по моему животу. Я доверяю Шестому но чувствую себя выставленной напоказ. Выставлен напоказ каждый недостаток, каждая неуверенность выложены на белых простынях подо мной.

Я хочу оттолкнуть его, сказать ему остановиться, и когда нервная вибрация усиливается в моем животе, я открываю рот, чтобы сделать именно это.

Однако при первом прикосновении его губ я делаю резкий вдох.

Его горячее дыхание овевает мою плоть, и желание сомкнуть ноги тянет глубоко в мой живот.

О, Боже.

Его большие руки сжимают заднюю часть моих бедер, удерживая мои ноги раздвинутыми, и я наблюдаю, как его глаза закрываются.

За этим следует мягкое влажное скольжение его языка.

Моя грудь резко выгибается дугой, рот приоткрывается, когда он проводит языком по щелочке. Вверх и вниз, вверх и вниз, приводя меня в восторг от этого восхитительного вторжения.

Я открываю рот в беззвучном крике, поднимая голову ровно настолько, чтобы поймать макушку его головы, которая опускается с каждым головокружительным движением его языка. Как художник, сосредоточенный и наслаждающийся своей работой. Его губы смыкаются на моей плоти, и он сосет.

Я опускаю голову на подушку и закрываю ею лицо, чтобы заглушить крик, который вырывается из моего рта. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Узел внизу моего живота туго затягивается, умоляя меня почувствовать стыд за то, что он со мной делает. Это говорит мне о том, что это неправильно, что губам и языку мужчины там не место, что они не должны доставлять столько удовольствия, чтобы это физически оставляло боль и сильное желание большего.

Мои колени дрожат от желания сжать их вместе, заставить его покинуть это священное и грязное место.

Я не могу. О Боже, я не могу. Это слишком приятно. Так хорошо, что мне приходится подавлять желание заплакать.

То как он наслаждается мной, словно созревшим фруктом, высасывая из меня соки.

Удерживая подушку на месте, я стону и корчусь от чудесного переполоха, которого не вижу, происходящего внизу. Что-то проникает ниже, и когда это толкается внутри меня, я снова выгибаюсь, всхлипывая в подушку. Вдох и выдох, вдох и выдох. Вверх и вниз. Откидывая голову на матрас, я пытаюсь сосредоточиться на одном ощущении за раз, но они сталкиваются, злобно возбуждая внутри моего тела. Пока у меня не начинает кружиться голова, я опьянена ощущением того, что он делает.

Я поднимаю подушку, чтобы увидеть, как напрягается его бицепс в такт движению того, что как я предполагаю, является его пальцем внутри меня. Он изгибается выше, и я крепко сжимаю подушку, снова ударяя ею по своему лицу. Я скольжу пальцами ног по его спине, впиваясь ими в его кожу.

Когда он лижет и сосет меня, его палец проникает в меня, все эти ощущения работают в идеальном тандеме, как машина.

Его рука — та же рука, которая выбросила тех злобных Рейтов из машины, та же которая инстинктивно убила змею, — впивается в мое бедро с благоговейным посасыванием, его ладонь нежно поглаживает мою кожу.

Рычание вырывается из его груди, звук, который я люблю, когда он целует меня. Звук, который говорит мне что он дикий и отчаянно хочет обладать мной. Его рот голоден и жаждет прижаться ко мне.

Я больше не могу этого выносить. Что-то бурлит глубоко в моем животе. Я не знаю, что это, но это поглощает мое внимание и сводит мышцы все туже и туже. Я отбрасываю подушку и хватаюсь за простыни с обеих сторон, готовясь к тому, что бы это ни было.

Он поднимается на колени, обхватывает мои бедра своими плечами и обхватывает ладонями мои ягодицы, прижимая меня к своему лицу. Я чувствую себя маленькой и хрупкой рядом с ним, как тряпичная кукла, которой он мог легко манипулировать любым способом, которым хотел. Его язык скользит по моей щели, и он сосет так, словно пьет свидетельство моего возбуждения, постанывая в мои складочки.

Первый приступ чего-то пронзает мои мышцы. Прежнее напряжение скручивается в животе, тянет грудь. Все туже и туже завязывается узел, мои мышцы дрожат на его плечах. Я поджимаю пальцы ног и сжимаю простыни под собой так, что побелев костяшки пальцев.

Часть меня хочет бороться с этим. Держаться. Но другая часть меня хочет сдаться этому и отпустить.

Я так и делаю.

Покалывание поднимается от пальцев ног, простреливая позвоночник до затылка, где оно превращается в волну теплого удовольствия. Мое тело дергается и сводит спазмами с каждым последующим сокращением, которое проносится по моим мышцам, и я прижимаю подушку к лицу как раз вовремя, чтобы закричать в хлопковый барьер.

— О, Боже! Я выгибаюсь навстречу ему, позволяя ему овладеть каждым мускулом моего тела в каком-то порыве страсти.

Мои кости становятся слабыми и бесполезными, каждый мускул расслаблен и истощен. Дыхание становится медленнее, и головокружительное опьянение накрывает меня, когда Шестой убирает подушку с моего лица, обнажая последствия моего первого оргазма.