Распутье

Несколько раз на занятия он все-таки сходил и даже старался не доводить тренера импровизациями. И ему будто было даже интересно, а уж как было здорово мне! Особенно мне нравилось чувство свободного падения под его контролем.

Но потом Коша начал филонить – в смысле, ссылался на какие-то дела, и на тренировки я ехала то со Славкой, то с Пижоном. С ними старалась лишнего слова не сказать, даже не поинтересовалась, как у Пижона дела и что он вообще тогда натворил. Все мы что-то натворили, и всем нам повезло, что Иван оказался к нам великодушен или увидел в нас больше пользы, чем вреда. Пижон все занятие сидел на скамье, вытянув ноги, играл на телефоне или переписывался с девушками. А тренер и ученики поглядывали на него, молча недоумевая, сколько же у меня вообще ухажеров, один другого краше. На Славку, когда являлся тот, так откровенно не смотрели, а поглядывали на меня, пытаясь осознать всю широту моих вкусов.

Я понимала, что у Коши действительно полно дел, но без него мне было не по себе. И никакие свободные падения не доставляли удовольствия без его контроля. Возможно, я допускала ошибку, ища смысл лишь в нем, потому попыталась вовлечь и Пижона. Мы ехали домой, когда я поинтересовалась нейтрально:

– Слушай, Пижон, а научи меня мухлевать в карты. В прошлый раз было забавно. Засядем в розовой гостиной, скоротаем вечерок как приличные люди.

– Вам-то это зачем?

– Время занять, развлечься, какая разница? Да и жаль смотреть, как такой талантище пропадает без верных адептов – или ты только старшим сыновьям сие сокровенное знание передашь?

– Да нет, могу и вам, Елизавета Андреевна. Только не сегодня. – Он улыбнулся своим мыслям.

– Понимаю. Девушка ждет? – догадалась я.

– И не одна, я надеюсь! – Пижон оживился. – Иван Алексеевич в Питер улетел, а времена наступили мирные. Что плохого в мирных временах? Правильно – скукотища! Вот мы и решили своими собраться и отметить все дни рождения, которые пропустили до мирных времен.

Про отъезд Ивана я знала. Он теперь вынужден и с избирателями встречаться, и в мэрии наведываться, и новыми знакомствами в политической среде обзаводиться. Иногда на встречи и меня водил – я прекрасно справлялась с тем, чтобы хорошо выглядеть и широко улыбаться. От совместной поездки в Питер кое-как отвертелась, но Иван сильно и не настаивал: он вообще со мной стал так бесконечно мягок, как будто все желания хотел предугадать. Цветы дарил – почти каждый день за ужином я получала охапку роз, в рестораны нередко тянул. Не заставлял что-то делать, стоило только вовремя изобразить нежелание. Со своей стороны, на мой вкус, он делал все возможное и невозможное, чтобы плохие времена позабылись, остались в прошлом, и показывал будущее – то самое, которое меня могло устроить. Меня все устраивало – идеальный муж, идеальная жизнь, он даже к моим спортивным занятиям относился с добродушным пониманием: мол, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не хмурилось. Меня все устраивало. А кто старое помянет, тому место в психушке.

– Вот оно что, – я протянула завистливо. – А мне с вами нельзя?

– Нет, конечно, сбрендили? – Пижон иногда расслаблялся и забывал, с кем говорит. А потом вспоминал и обязательно добавлял: – При всем уважении, Лизавет Андревна.

– Почему же так категорично? Если там Коша будет, то в чем проблема? Могу Ивану позвонить – спрошу, не против ли он.

– Так в Коше и проблема! – усмехнулся Пижон. – Ему и так с вами нянчиться приходится, света белого не видит, дайте человеку хоть в свободное время отдохнуть. При всем уважении!

– Ясно. Тогда передай ему мои искренние соболезнования.

Пижонова искренность меня вовсе не поразила – даже немного рассмешила. Я и не удивилась, что Коша именно так описывает свои обязанности, а остальные уже додумывают: да кому ж понравится хозяйскую супругу по магазинам возить или на какие-то секции для новичков записываться? Но кому-то и эту работу выполнять нужно.

Зато в доме было непривычно тихо. Люди, конечно, полностью не исчезли – охрана на месте, персонал пашет в штатном режиме, ужин мне подали ровно по часам. А потом я долго читала в гостиной, не опасаясь с кем-то встретиться. Развалилась перед камином и воображала себя маленькой хозяйкой большого дома. Мне на самом деле нравилось это ощущение – всегда раньше нравилось, но я когда-то волну потеряла, и теперь требовалось ее заново поймать. Настроение было великолепным, тягуче-расслабленным, и потому спать не хотелось – точнее, я преодолевала сонливость и не шла спать, чтобы еще дольше растянуть этот день, который могла бы назвать приятным.

Услышала, как парни поздно ночью вернулись. Скорее всего, не все, я только Славкин пьяный смех распознала с комментариями о каких-то бабах. Он с кем-то на кухне проводил допрос с пристрастием холодильнику, а после все стихло. Но я отложила книгу, поправила одежду и пошла в их коридор. Что страшного, если доброй ночи пожелаю? К тому же было интересно глянуть на пьяного Славку – с его габаритами, наверное, требуется канистра спиртного, чтобы довести до такого смеха.