Распутин

Как эхо слов Распутина об отказе от любых переговоров, перемирий до поражения Германии, новый министр иностранных дел Покровский произносит перед Думой очень жесткую речь: «Силы Антанты, — говорит он, — заявляют свою волю продолжать войну до победного конца. Наши неисчислимые потери не будут оправданы преждевременным миром с противником, который изнурен, но не побежден». Дума рукоплещет. Народ не так уверен: одно дело отказаться подписать мир, другое — выиграть войну! В стране продолжают страдать от голода, плохих новостей с фронта, превратностей в политике. Распутин кажется толпе семиголовым чудовищем из Откровения. Неустрашимая Александра Федоровна пишет своему мужу, уговаривая его распустить Думу не позднее конца февраля и в дальнейшем полагаться на мнение «отца Григория»: «Верь советам нашего Друга. Даже дети (великие княжны и цесаревич) видят, что ничего не удается, когда мы его не слушаем, и наоборот, все образуется, когда ему подчиняемся. Наш путь тернист, но нужно идти вперед, согласно воле Божьей, а не людской. Нужно только иметь мужество и глубокую веру (…). Благословляю тебя, люблю, целую, ласкаю без конца, мой дорогой маленький мальчик!..».

Утром она настаивает:

— Не говори: «У меня слабая воля». Просто ты чувствуешь себя слабым, сомневаешься в себе и склонен слушать других.

Спустя некоторое время мрачные мысли посетили Распутина. Несмотря на проявления нежности и почтения, которыми его окружает царица, он чувствует вокруг себя нечто вроде запаха смерти. Так гордившийся количеством своих врагов и их бессилием уничтожить его, он вдруг почувствовал себя уставшим от борьбы, навязываемой ему день за днем. Собака, которая лает, не кусается. Хотя он начинает верить, что нападет на него и разорвет. Однажды, когда он развлекался с друзьями под цыганский оркестр, смутное предчувствие проникло в него и разлилось по телу. Все вокруг потеряло краски. У вина вкус пепла, женщины, которые подставляют ему губы, вампиры. Он напивается вусмерть, чтобы избавиться от внезапной слабости. Пьяный, он ничего не боится. Но эйфория не длится более одной ночи. На рассвете сомнения вновь охватывают его.

Его секретарь Арон Симанович рассказывает, что однажды вечером, охваченный страхом, старец доверился ему, что у него есть предчувствие, касающееся Их Величеств: «Я чувствую, что уйду из жизни до 1-го января. Я хочу сказать русскому народу, папе (царю), маме (царице) и детям, что они должны предпринять. Если я буду убит обыкновенными убийцами и моими собратьями, крестьянами, ты царь России, тебе не надо будет бояться за своих детей. Они будут царствовать еще много веков. Но если меня уничтожат дворяне, аристократы, если они прольют мою кровь, то руки их будут запачканы моей кровью двадцать пять лет и они покинут Россию. Брат поднимется на брата. Они будут ненавидеть и убивать друг друга, и двадцать пять лет в России не будет покоя. Царь земли русской, если ты услышишь звон колокола, который скажет тебе, что Григорий убит, знай, что один из твоих подстроил мою смерть и никто из вас, никто из твоих детей не проживет больше двух лет. Они будут убиты русскими (…). Я буду убит. Меня больше нет среди живых. Молись! Молись! Будь сильным. Думай о своей благословенной семье!».

Несколько месяцев перед тем он присутствовал на пасхальной службе с двумя дочерьми и императорской семьей и почувствовал головокружение, тихо застонал и опустился на подушки в коляске, в которой ехал. Вскоре экипаж остановился перед церковью. Успокоившись, старец сказал расстроенным Марии и Варваре, засыпавшим его вопросами: «Не волнуйтесь, мои голубки. У меня только что было видение, очень страшное: тело мое висело на этой колокольне и я чувствовал свою смерть… Какая агония! Молитесь за меня, родные, час мой близок».

Несмотря на повторяющиеся предчувствия, он не думает покидать Петроград и возвратиться к мирной жизни в Покровском. Даже если бы он смог избежать трагического конца, который его ждал, он отказался бы это сделать. Ему кажется, что день его смерти записан в календаре у Бога с момента его рождения. Так же, как Христос знал, что будет распят, так же, думает со скорбным тщеславием, и он будет убит в назначенный час, назначенными руками, чтобы имя его сияло вечно над русской землей. И так как гибель его так же необходима, как и его жизнь, он должен продолжать разгульно использовать оставшееся ему время, прежде чем предстать перед Господом, который предвидел, пожелал, приказал и все простил.

11