Распутин

«Объяснениями удовлетворен точка вторично приказываю доносить обо всем телеграммами точка усиленно готовьте ящики или бочонки запятая что выгоднее запятая так как удалось закупить огромные партии великолепного чернослива и других фруктов точка деньги будут переведены по первому требованию точка сам предполагаю быть для ревизии дела недели через две точка за всякое промедление в деле будет строго взыскано точка Георгиевский точка».

После этого дерзкого выступления зеленые как-то затихли. Яков Григорьевич энергично трудился на оборону, а своей милой и ловкой мадам Александрии из Одессы он подарил хорошенькие золотые часики, браслет и брошку, и все что-то ей весело и ласково подмигивал, и хлопал ласково по плечу, и говорил:

- Не робей, мадам Александрии из Одессы! Выплывем... Ты смотри только насчет наследника старайся, а уж я обещаю тебе твердо: будешь ты у меня в автомобиле ездить!..

Действительно, через две недели Георгиевский возвратился в Геленджик и строго обревизовал все заготовки и работы Якова Григорьевича - лукавый ярославец так только, из любви к искусству, посмотреть, что из этого выйдет, показал своему принципалу клепку цементного завода за свою собственную, - все одобрил и, дав хороший аванс на расширение производства ящиков или бочонков, полетел с Догадиным в Ставрополь посмотреть, что можно сделать там в смысле обеспечения армии бараниной. Фруктов он, действительно, закупил и много, и дешево, но потом зимние бури и отчасти германские и турецкие крейсера помешали вовремя доставить к месту ящики или бочонки, и все фрукты погнили. А какой был чернослив! Французскому не уступить... Заготовка ящиков или бочонков тем не менее продолжалась энергично: все равно они понадобятся для будущего урожая... М-ам Александрии выгодно продала свою фирму в Геленджике и перебралась весной в Новороссийск и на главной улице, на Серебряковской, в красивом доме на самом бойком месте открыла большую мастерскую, над огромными окнами которой протянулась выдержанная в самом строгом стиле вывеска:

Madame Josephine

De Varsovie.

Robes. Manteaux.[44]

И ни слова больше...

И сама мадам Жозефин, полная, красивая, уверенная в себе - Феня просто сама на себя удивлялась: откуда что берется! - держалась так же солидно и стильно, одевалась великолепно, заказы принимала с большим разбором, и потому цифры ее счетов приобретали все большую округленность и полноту. И Яков Григорьевич пополнел, на толстых пальцах его загорелись дорогие перстни, и шляпу канотье надевал он эдак прилично набекрень. Он очень авторитетно ругал правительство, выше небес возносил общественную инициативу, а про Гришку Распутина при нем хоть и не говори: заест! Впрочем, и все земгусары против Гришки были весьма злы...

VI

ЗАСОХШИЙ БУКЕТИК

Описать то, что происходило на войне, на страшном и таинственном фронте, совершенно невозможно, ибо этот фронт тянулся от Хапаранды на севере Ботнического залива всем восточным берегом Балтийского моря, чрез всю Польшу и Карпаты, чрез всю Румынию до Черного моря, расплывался неопределенно по этому морю от Одессы и Новороссийска до Константинополя, а сушью шел берегом огромного Кавказа и терялся где- то в горах Малой Азии. Возобновившись на берегах Эгейского моря, фронт тянулся чрез все Балканы до Триеста, а затем, начавшись снова у подножия швейцарских Альп, заканчивался у Ла-Манша. Кроме этого, вражеские эскадры бороздили в поисках одна другой все моря и все океаны, и то и дело разыгрывались кровопролитнейшие бои то в Северном море, то где- то у берегов Южной Америки, то у берегов Австралии, то в Дарданеллах. И воздушные эскадры, скрываясь в облаках, летели делать свое страшное, нечеловеческое дело то на Париж, то на Лондон, то на немецкие западные города. И везде слышался немолчный рев чудовищных пушек, везде страшно выли пропеллеры, везде безобразные морщины вонючих окопов искажали прекрасный лик Земли, везде пылали города и села, везде тонули гигантские дредноуты, везде лилась кровь, везде люди жгли, насиловали, грабили, развратничали, пьянствовали, совершали подвиги и - гибли миллионами. И так шли дни, месяцы, годы...