Распутин-1917 (СИ)

“Что ж это меня так развезло? — прикрыв глаза, задал себе вопрос Распутин, утопая в давно забытом уютном блаженстве или… блаженном уюте. — Неужели присутствие в доме самой обычной женщины превратилось для меня во вселенское событие? Или всё дело в том, что она не совсем обычная? Или совсем необычная?” Распутин вспомнил, с какой холодной яростью он убивал боевиков, пытавшихся захватить Анну, и честно себе признался — это уже не работа… Нечто личное…

Пианино за стеной замолчало, и послышалось робкое шуршание платья. Он прикрыл глаза, оставив узкую щелочку, позволяющую из-под ресниц наблюдать за комнатой. Анна подошла, ступая чуть слышно по дощатым половицам, поправила одеяло, присела на стул у кровати, поставила локти на колени, положив подбородок на кисти рук, и застыла, внимательно ощупывая своим взглядом Григория. Не выдержав напряжения встречного созерцания, Распутин шмыгнул носом, заворочался, заставив ее встрепенуться, смущенно отвести глаза и отойти к окошку.

Григорий повернул голову и залюбовался её точёной фигуркой. Длинная юбка с высокой талией и строгая блузка изящно обтекали грациозный силуэт, оставляя простор для пылкого воображения и незаурядного творческого интеллекта.

— Я рада, что вы очнулись, — бархатным, ровным голосом произнесла Анна, не поворачиваясь к Распутину.

— Я должен был догадаться, что в темном окне прекрасно отражается вся комната, — произнес Григорий, удивляясь необычно мягкому тембру своего голоса. — Спасибо вам, Аня, я бы без вас пропал.

— Именно эти слова я хотела произнести от своего имени, — она вздохнула, словно всхлипнула, и продолжила неуверенно, — но в первую очередь давайте сразу проясним некоторую двусмысленность моего нахождения в вашем доме… Это не комильфо…

— …носит чисто служебный, вынужденный характер, — торопливо перебил Анну Распутин, — форс-мажор. Даже дикие звери во время лесных пожаров ищут спасения у чужого жилья. Воины иногда вынуждены обустраиваться на ночлег не там, где им хочется, а там, где безопаснее.

— Спасибо, вы прекрасно обосновали моё весьма затруднительное положение, — кивнула женщина и, наконец, обернулась… — Скажите, а вам никто не говорил, что так бесцеремонно разглядывать дам неприлично?

— Простите, Аня, — смутился Григорий, заметив, что каждый раз, когда он произносит это имя, её лицо вздрагивает. — Я не хотел вас обидеть. Но вы сами сказали, что я — раненый, поэтому мне прощается некоторое “вульгаритЭ”…

— Говоря это, я надеялась, что вы ранены не в голову.

— И туда тоже, — вздохнул Григорий, ощупывая шишку на макушке. — Но я постараюсь более не пугать вас своей бесцеремонностью, и чтобы вы убедились в этом, готов разговаривать с вами, отвернувшись к стене.

— Это будет еще более вызывающим, — в голосе Анны зазвенел озорной колокольчик, — к тому же, вы невнимательны. Я говорила, что разглядывать женщин нескромно, но не говорила, что мне это неприятно. Так что поворачивайте голову обратно. Будем считать, что протокольные формальности соблюдены.

— Вы — ураган! — восхищённо прошептал Распутин, покорно складывая руки на груди, — что вы хотите взамен вашего высочайшего соизволения любоваться вами?

— Первая и главная страсть любой женщины — любопытство, — притворно потупив глаза, произнесла красавица. — Удовлетворите его, и я обещаю делать вид, что не замечаю пробелов в вашем воспитании.

— Неужели они так бросаются в глаза?

— Безбожно!

— Как же я низко пал!…

— Пока нет, но если будете и дальше заговаривать мне зубы, то свалитесь с кровати…

Распутин закрыл глаза и беззвучно засмеялся. Темперамент и напористость Анны можно было сравнить с горной рекой, пересекать которую или даже неосторожно задеть казалось опасным для жизни. В то же время, её поведение было чертовски привлекательным, милым и естественным, как у непосредственного, обаятельного ребёнка.

— Я выгляжу смешно? — удивилась виновница хорошего настроения.

— Простите и не принимайте на свой счёт, — Григорий умоляюще сложил руки, — просто я давно не встречал такую непринуждённость и прямоту. Задавайте вопросы, и я постараюсь быть исчерпывающе обстоятельным.

— Кто были эти люди? — мгновенно посерьёзнела Анна. Её смешливые глаза покрылись инеем.

— Специальное подразделение Главного штаба Германии, — послушно согнал с лица улыбку Распутин, — состоит из двух групп. Та, что сегодня перестала существовать — штурмовики, имеющие опыт боевых действий. Вторая — дознаватели и аналитики, сейчас они ждут вас на явочной квартире…

— Продолжайте, — кивнула Анна, не отводя от Григория внимательный, цепкий взгляд и обозначив суровую носогубную складку, за которой исчезла игривая, кокетливая хохотушка.

— В поезде случайно увидел ваше фото. Выслушав и проанализировав разговор, понял, что речь идёт о захвате или о ликвидации. Остальное — дело техники. Они следили за вами, я — за ними…

— Откуда вы меня знаете?

— Ваше фото и описание хранилось в картотеке особого делопроизводства Морского генерального штаба.

— Вы имеет доступ в особое делопроизводство? Работаете с Рагнаром? — встрепенулась Анна и тут же прикусила губу.