Распутин-1917

— Знаешь, Лёха! — негромко бубнил в спину младшему Пунину фон дер Лауниц, продираясь сквозь уплотняющуюся людскую массу, — всю войну меня преследовала внутренняя неудовлетворенность. Эта проклятая необходимость убивать совершенно незнакомых людей, не сделавших лично мне ничего плохого… Даже в отставку хотел подавать, сославшись на пошатнувшуюся психику, пока Айболит не показал в болотах под Ригой, как можно бить противника, не превращаясь в мясника…

— А тебя не смущает, Серега, что за это искусство нас и турнули из армии без прошения и мундира? — общаясь с боевым товарищем, Пунин не забывал внимательно всматриваться в лица митингующих. — И что это за чистоплюйство? Мы пошли на войну, чтобы убивать!

— Нет, Лёшка! — голос фон дер Лауница окреп и приобрел металлический оттенок, — мы пошли на войну, чтобы одержать верх над противником! А победить можно по-разному! Усеять поле трупами или уколоть шпагой в сердце дракона. Результат один, но мне почему-то по нраву второй вариант… Вот, например, сегодня… Что стоило поставить на крыше пять пулеметов и нафаршировать свинцом всех, собравшихся на площади? Но мы этого не делаем, не превращаем нашу работу в скотобойню, ходим, ищем зачинщиков… А когда найдём…

— Считай, уже нашли, — поднял руку Пунин и остановился, упёршись взглядом в приметную крепкую фигуру в кожаной тужурке и железнодорожной фуражке. Мужчина никаким боком не походил ни на студента, ни на машиниста. Есть в облике профессионального военного мелкие, но выразительные детали, вылезающие из любой гражданской упаковки — осанка, выработанная многочасовой строевой подготовкой, искусный хват оружия, тщательно подогнанная обувь и одежда, не терпящая штатской неряшливости, особенный взгляд, постоянно оценивающий расстояние до цели и наиболее эффективный способ поражения оной. По этим деталям подпоручик безошибочно узнал в толпе штурмовиков, а они точно так же идентифицировали его и лихорадочно пытались определить — свой или чужой. Времени для действий по заранее утвержденному плану — разведать, доложить, получить дальнейшие инструкции — не оставалось.

— Товарищи! — взвился и зазвенел над толпой молодой, но закаленный на фронте голос Сергея фон дер Лауница, взобравшегося на парапет набережной и отчаянно размахивающего красной повязкой, как флагом, — от имени боевой организации Российской социал-демократической партии большевиков приветствую вас, а в вашем лице — весь революционный гарнизон Петрограда! Ура!

Напряженные лица штурмовиков разгладились. В головах сложилась мозаика из доступной информации о наличии среди большевиков боевых офицеров и появлении их вблизи тюрьмы, где томились революционеры-подпольщики. Они прекратили созерцать воодушевленное серёгино лицо и вернулись к своей работе — рекогносцировке местности перед штурмом.

— Враги вокруг нас! — вещал тем временем с парапета фон дер Лауниц, — наша боевая организация выяснила, что совсем недалеко, в одном квартале отсюда, на винных складах купца Чепушилина “фараоны” устроили засаду и готовы в любой момент нанести удар!

При упоминании винных складов массы всколыхнулись, забурлили, потянулись к оратору, утроив внимание.

— Предлагаю немедленно пойти туда и вычистить всю реакционную сволочь, чтобы никто не мог ударить нам в спину и помешать освобождению томящихся в застенках товарищей!

Многоголовая толпа загомонила, массы перешли в движение. Папахи, фуражки и картузы образовали водовороты, выбрасывающие центробежной силой хвосты в близлежащие улицы и переулки.

— За мной товарищи! Ура! — Серега соскочил с парапета и бросился в голову стихийно образующейся колонны.

— Ни дать, ни взять — генерал Моро, — усмехнулся Пунин вслед пробегающему другу, — только белого скакуна не хватает…

— Оставляю тебе непьющих, — крикнул на ходу фон дер Лауниц, припустив что есть мочи вслед мятущимся от нетерпения революционным массам.

— Спасибо тебе, Серёжа, душевный ты человек, — пробормотал Пунин, прячась за плотным людским потоком от пристального взгляда штурмовиков, сворачивая за афишную тумбу и нащупывая под шинелью тяжёлую ребристую рубашку ручной гранаты.

* * *