Распутин наш. 1917

– Да-да, не удивляйтесь, господа, – подтвердил сказанное полковник Робинс, – может быть, вы и не в курсе, но англичане очень неплохо осведомлены о тайных переговорах премьер-министра России Протопопова с представителями Германии здесь, в Стокгольме, и об условиях мира, которые кайзер предлагал царю. Они, к слову сказать, были бы очень выгодны и почетны: вывод германских войск из оккупированных областей русской Польши и Прибалтики, признание за Россией права на Константинополь…

– Но это повлечет резкое возвышение России в послевоенном мире, что категорически неприемлемо для нас, – перебил полковника банкир. – Мы не можем позволить этому варварскому образованию хозяйничать на континенте, даже если с этим согласна Германия. Россия будет разгромлена, раздроблена и под опекой!

– Разрешите продолжить? – обратился полковник к банкиру и, получив одобрение, возвратился к своему повествованию. – Долговременная скрупулёзная работа во всех слоях российского общества, игра на существующих недостатках и противоречиях этой страны, аккуратно инспирированные неудачи на фронтах вкупе с естественными тяготами военного времени к началу 1917 года привела нас к долгожданному результату – в России созрели уникальные условия для государственного переворота, устранения правящей династии с последующим распадом государства на несколько частей, охваченных гражданской войной. И когда осталось буквально отдать последние распоряжения и запустить весь механизм, произошли события, непостижимым образом вносящие в стройный план элемент риска, непредсказуемости и неопределенности…

– Мы были уверены, – вмешался Моэм, – что столкнулись с противодействием спецслужб Германии, когда в Петербурге за ночь была уничтожена разведывательная миссия Великобритании…

– Но когда Балтийский флот единовременно снялся с якоря и пошёл в совершенно неожиданный для нас и для собственного адмиралтейства рейд, деоккупировав всё Балтийское побережье вплоть до Мемеля, когда русская армия Радко Дмитриева прорвала Северный фронт, играючи опрокинула две армии кайзера, откинув вас на довоенные границы, мы поняли, что имеем дело с неизвестной силой, – продолжил Робинс.

– И когда мы узнали, что в Стокгольм направлена целая миссия Генерального штаба под вашим началом, подумали, а не одних ли и тех же людей мы с вами ищем? – завершил Томпсон, вопросительно глядя на немцев.

Глава 6. Путешествие в будущее

– Не знаю, какие у вас ощущения, – Анна пытливо заглянула в глаза Распутина, – но я чувствую, как вокруг нас тяжело, словно молоко, сгущается История. Не короткие очерки, а целые главы. История с большой буквы, в которой люди еще не знают, что их ждет, но уже понимают, что выбор будет прост – между Добром и Злом, между черным и белым, между светом и тьмой, без полутонов довоенного времени. Вы, вероятно, это тоже сейчас чувствуете по новостям в газетах, мурашкам по коже. Неумолимая поступь истории, как удары сердца. От ее гулких шагов разлетаются стекла. Под ее взглядом, как весенний лёд, крошатся судьбы. Но я настроена оптимистично. А вы?

Распутин оторвался от чистописания и в очередной раз залюбовался милым созданием. Сами собой пришли на память слова Аксакова про ““порхающий цветок”, расписанный чудными яркими красками, блестящими золотом, серебром и перламутром, испещренный неопределенными цветами и узорами, не менее прекрасными и привлекательными…” Но продолжать дорисовывать образ “милого, чистого создания, никому не делающего вреда”, мешали глаза Анны. Григория из под длинных, изогнутых ресниц пронзал сухой, холодный взгляд охотника, внимательный к деталям и чуждый сострадания к врагам. Ему больше подходили не аксаковские цветочные опушки, а хмурая зимняя Швеция, гранитная страна, где сотни лет мелкие сосенки и кустики, стоящие невозмутимо и мрачно, пробиваются из расщелин, покрытых скромным слоем мха.

– Вы, сударь, смотрите на меня так, словно собираетесь, но никак не решаетесь сделать предложение, – с лёгким смешком Анна отодвинула исписанные листки и поставила на краешек стола чашку с горячим чаем. – В свободное время я займусь вашей ужасной грамматикой. Это никуда не годится.

– Присядьте, Анюта, – Распутин отложил карандаш и взял в обе руки чашку, над который струился пар, осторожно тронул губами горячий чай, обжёгся, фыркнул, стараясь не расплескать. – Я действительно хочу сделать вам предложение и не одно. Но боюсь. Вы мне понравились гораздо раньше той минуты, когда мы познакомились… А когда встретились, то оказались ещё очаровательнее, чем на фото… Я выглядел бы последним идиотом, если бы не мечтал быть рядом с вами… Причем на абсолютно законных основаниях… Господи! Волнуюсь, как школьник у доски, мысли путаются…

Не обращая внимания на обжигающий напиток, Распутин сделал глоток, и во рту полыхнуло огнём.