Распутин наш (СИ)

Распутин небрежно взял внезапно материализовавшийся за спиной стул, одним движением перевернул и сел на него по-кавалерийски, преданно уставившись на генерала. Мысль похулиганить давно созрела в его голове и напрашивалась хоть на какую-то реализацию. Батюшин, сделав вид, что ничего экстраординарного не произошло и так себя вести в кабинете “царского опричника” естественно и небезобразно, уткнулся в бумаги. Не поднимая глаз, абсолютно спокойным тоном, будто разговаривая о погоде, генерал произнес:

– Давеча, Григорий Ефимович, вы говорили мне, что уже пришли в себя, когда английский подданный открывал свой сейф. Стало быть, дальнейшие события вы должны были видеть или хотя бы слышать.

– Должен был! – согласно кивнул Григорий и продолжил, в ответ на радостно вскинувшего глаза генерала, – но не видел… А слышать – слышал! И топот, и крики, и выстрелы. Целую войну устроили господа-хорошие.

– А вас, стало быть, никто не потревожил?

– Не поверите, даже в комнату не заходили!

Батюшин бросил на стол карандаш и откинулся на спинку стула.

– Тяжело с вами, Григорий Ефимович. Хитрый вы. Хорошо. Буду спрашивать прямо и надеюсь получить откровенный ответ. Что вы знаете об имеющих боевой опыт, грамотных, отчаянно смелых боевиках, внезапно атаковавших прошлой ночью британскую миссию и уничтоживших всех, находившихся внутри, кроме вас?

Распутин застыл. Таких горизонтов воображения от генерала он не ожидал. Расположение тел, характер ранений и даже следы, оставленные им в резиденции, должны были привести к однозначному выводу: “Чужие там не ходили”. Что-то он не учёл. И этим “что-то”, скорее всего, была профессиональная деформация Батюшина, повёрнутого на выявлении и нейтрализации шпионов Германии. На всех и на всё он смотрел исключительно через призму этого дела. Есть немецкий шпион – есть победа, всё остальное – тлен и суета. А он-то, наивный, хотел одним движением руки переключить бурную энергию контрразведчика на англичан. Не получилось… И что теперь делать?

– Николай Степанович, – вкрадчиво произнес Григорий, наклонившись к спинке стула, – я правильно вас понимаю, вы имеете в виду германскую разведывательно-диверсионную группу?

У него самого в это время в голове вихрем проносились различные варианты продолжения разговора и все они, один за другим, безжалостно отбрасывались, как заведомо проигрышные. Сидящий перед ним контрразведчик табуировал для себя словосочетание “Британия – враг”, и любые предложения в этом направлении будут гарантированно отвергнуты.

– Браво, Григорий Ефимович! – победно улыбнулся Батюшин, – хорошо сформулировали, хоть и непривычно. И разведочная, и диверсионная – именно она мне и требуется. Потому что все остальные версии выглядят настолько фантастично, что идти с ними на высочайший доклад нелепо-с. Меня, простите, дворцовые кошки засмеют.

“Если переговоры зашли в тупик, бросьте на стол дохлую кошку,” – совершенно неуместно всплыл в голове маркетинговый приём из популярного в конце ХХ века учебника. Хотя… Для того, чтобы поймать ветер в паруса, иногда нужен резкий, неожиданный манёвр. Моряки это называют фордевиндом.

– В таком случае, Николай Степанович, у меня есть для вас информация о таковой, глубоко засекреченной подпольной группе, работающей на кайзера, – произнёс Распутин. – Эти сведения не только вскрывают немецкую агентуру в России, но и объясняют появление великого князя Кирилла Владимировича той ночью в британской миссии и трагическую развязку.

В кабинете руководителя комиссии по борьбе со шпионажем стало тихо, как в поле перед грозой. А в голове Григория экстренно рождался пока еще сумбурный, хаотичный план разворота допроса в свою пользу.

– И с чем же был связан визит великого князя в британскую миссию?

– Визит великого князя Кирилла Владимировича в британскую миссию и последующая смертельная ссора, – Распутин снизил голос почти до шепота и заметил, как подчиненные Батюшина привстали, стараясь не пропустить ни слова, – был связан со взрывом 7 октября 1916 года стоявшего в Северной бухте Севастополя линейного корабля «Императрица Мария».

Глава 6. Le temps des histoires incroyables [11]

За неимением “дохлого кота”, Распутин швырнул на стол переговоров первое, что пришло в голову. Таковым оказался “дохлый кит”. Загадка гибели линкора “Императрица Мария”, гордости русского флота, флагмана черноморской эскадры, взорванного на рейде Севастополя – тема мучительная, невыносимая для моряков и контрразведки. “Чем дальше от нас это мрачное событие, тем яростнее попытки разгадать тайну взрыва на севастопольском рейде 7 октября 1916 года,” – писал адмирал Колчак.

Первая версия следственной комиссии – неосторожное обращение с порохом или его самовозгорание, была вскоре отклонена, как маловероятная. Взрыв произошел ранним утром, когда никаких работ в зарядовых погребах не проводится. Да и вахтенные несли свою службу исправно. За всю войну на кораблях российского военного флота не было отмечено ни одного «неосторожного обращения с порохом».