Распутин наш (СИ)

– Если только это в Вашей власти, Николай Михайлович, – испытующе упёрся в генерала сухой взгляд серых глаз, – было бы неплохо произвести рокировку и обменять русский экспедиционный корпус во Франции на чехословацкие дивизии, формируемые в России. Они всё равно считаются частью французской армии. А по количеству агентов британской и немецкой разведок не имеют себе равных. Фактически это – чужая армия на территории России, и неизвестно, как ее используют в случае критических разногласий внутри Антанты.

– У вас есть конкретные факты?

– Они есть у вас. Достаточно проанализировать интенсивность контактов между союзниками и чешскими формированиями, фамилии представителей Англии и Франции, их звания и должности в разведывательных структурах…

– Хорошо, я обращу внимание на этот вопрос, – не дослушав, кивнул Потапов. – Каюсь, эти подразделения временно вышли из-под нашего внимания. Сделаю, что могу. Что-то ещё?

– Назначьте ответственным за мою заброску и за всю операцию…, – гость неожиданно запнулся, будто что-то вспомнил. – Кстати, а почему бы не назвать её как-нибудь оптимистично, например, “Преображение”. Созвучно с новогодним настроением. Так вот, недавно в распоряжение Генштаба поступил полковник Вандам.[15] Если он не занят на другой работе, поручите меня ему. Думаю, Алексея Ефимовича не придется долго уговаривать, если он узнает о сути дела.

– Пожалуй, вы правы, – без тени улыбки ответил Потапов, – в армии нет более ярого англофоба, чем Алексей Ефимович. Но он и вас, мягко говоря…

– Имеет право, – вздохнул гость, тронув бритый подбородок, – поэтому моё инкогнито лучше не нарушать.

– И как же вас величать?

– Мне всегда нравилось имя Георгий… Георгиус… Но можно и Жорж.

– Пожалуй, Жорж – это будет перебор, – пробормотал по-французски Потапов под понимающую улыбку Непенина.

– Ничего, я справлюсь, – ответил ему гость на языке Дюма и, не обращая внимания на вытаращенные глаза, продолжил по-русски, – мне требуется решить некоторые бытовые вопросы, ибо находиться по своему постоянному месту жительства…

– Да-да, – торопливо кивнул Непенин, – предлагаю временно обосноваться на “Ермаке”. Надеюсь, гражданская команда ледокола находится вне политики, а поток гостей на борту не иссякает в любую погоду. Будете моим личным гостем.

– Если Николай Михайлович не возражает…

Потапов не возражал. Он проводил гостей до порога, убедился, что они сели в адмиральскую автомашину, вернулся в свой кабинет, бросил адъютанту “не беспокоить”, плотно закрыл дверь, поднял телефонную трубку и крутанул ручку коммутатора:

– Говорит Потапов. Соедините с помощником начальника штаба Верховного Главнокомандующего, генералом Клембовским. Срочно!

Глава 8. Непенин

Григорий лежал на узкой, короткой кровати гостевой каюты “Ермака” и крыл себя последними словами. “Ну что, выпендрился, придурок? Всех удивил? Доволен? Брезгливо сморщенный нос “их высокопревосходительств” ему, видите ли, не понравился! Покровительственно-небрежный тон не удовлетворил… Захотел посмотреть на изумленные глаза? Посмотрел! Дальше что? Как теперь объяснять знания закоулков геополитики и иностранных языков? В ресторане “Вилла Родэ” нахватался? Уроки у Её Величества Александры Фёдоровны брал? Хотя уроки – это, пожалуй, мысль… Сколько Распутин ошивался при дворе? Больше десяти лет! За это время можно научить медведя ездить на велосипеде! Нда… На мелочах сыплюсь… Надо всё так легендировать, чтобы не запутаться… Интересно, а почему опять спать не хочется? Превращаюсь в лунатика…”

В коридоре тускло горела одинокая лампочка. В её свете недра парохода-ледокола казались заброшенными. Эффект забытости подавлял абсолютно, если бы не палуба, подрагивающая от работы паровика, крутящего динамо-машину. Вдоволь потолкавшись по узким коридорам, поплутав в паутине нисходящих и восходящих трапов, Григорий, наконец, вывалился на палубу совсем не в том месте, где входил в чрево ледокола, и сразу же наткнулся на стоящего у поручней адмирала, молчаливо оглядывающего заснеженный, обледенелый рейд Невы, ветреный, промозглый, студёный даже при небольшом минусе. В Петербурге опять пасмурно. Вот-вот примется снег, оттого даже освещённые обводы кораблей и здания на обоих берегах серы, окутаны густой дымкой. А между ними Нева – острая, колючая, вздыбленная, в изломанных льдинах. По такому льду не покатаешься на коньках, не походишь на лыжах и просто не прогуляешься в свое удовольствие без риска переломать ноги. Река словно ощетинилась в ожидании бури, готовой вот-вот выплеснуться из столичных улиц на её просторы.

– Замолаживает… – коротко прокомментировал погоду Непенин, взглянув через плечо на Распутина. – Тоже не спится?

– Глаз не сомкнул, – честно признался Григорий, пристраиваясь рядом на тесном балкончике надстройки.

– Не мудрено. Вы говорили о страшных вещах, было бы странно после этого спать спокойно.