Распутин. Почему? Воспоминания дочери

Царица по этому поводу даже говорила, что ей известны высказываемые по ее адресу упреки за то, что она охотно видится и беседует со странниками и различными божьими людьми. «Но моему уму и сердцу, — прибавляла она, — подобные люди говорят гораздо больше, нежели приезжающие ко мне в дорогих шелковых рясах архипастыри церкви. Так, когда я вижу входящего ко мне митрополита, шуршащего своей шелковой рясой, я себя спрашиваю: какая же разница между ним и великосветскими нарядными дамами?» Одновременно она углубляется в чтение творений отцов церкви. Творения эти были ее настольными книгами до такой степени, что рядом с кушеткой, на которой она проводила большую часть времени, стояла этажерка, заключавшая множество книг религиозного содержания, причем книги эти в большинстве были не только русские, но и написанные на славянском языке, который государыня научилась вполне свободно понимать. Любимым ее занятием, наподобие русских цариц допетровского периода, стало вышивание воздухов и других принадлежностей церковного обихода. На почве духа православной веры зародилась у нее, а затем утвердилась в сознании мысль о том, что соль земли русской — ее простой народ, а высшие классы разъедены безверием и отличаются развращенностью. Для укрепления в ней этого взгляда сыграло огромную, решающую роль другое обстоятельство, наложившее на ее отношение к различным слоям русского народа весьма определенный оттенок, с годами все ярче выступавший. Я имею в виду те условия, в которых она очутилась по прибытии в Россию, почти совпавшем с ее вступлением в роль царствующей императрицы, а именно тот прием, который она встретила как со стороны некоторых членов императорской фамилии, так и многих видных членов петербургского общества. Каждое ее слово, каждый жест, все, вплоть до покроя платья, которое она надевала, — подвергалось жестокой критике, и находились услужливые люди, которые доводили это до ее сведения. Утверждали даже, что великая княгиня Мария Павловна-старшая ей однажды прямо сказала: «La societe vous deteste» (то есть — общество вас ненавидит), — что было, конечно, преувеличением. Неприязнь к молодой государыне исходила со стороны лиц, составлявших двор вдовствующей императрицы. Эти лица не хотели примириться с тем, что появился новый двор, ставший выше их, и прилагали все усилия, чтобы сохранить среди петербургского общества первенствующее, хотя бы по симпатиям, положение. Естественно, что понемногу, далеко не сразу, у Александры Федоровны тоже народились недобрые чувства к петербургскому обществу, и в этом кроется одна из причин, если не главная, того, что она обернулась к русским народным массам и в них искала сочувствия, которого петербургская знать ей не выказывала».

Говорили, что глубоко религиозная царица заставляла Николая жить ее религиозными интересами. Но совершенно неправильно говорить «заставляла».

Николай был большим знатоком и ценителем икон древнего письма и обладал редкой их коллекцией, которой очень дорожил и показывал не всякому. И любовь эта была не чисто зрительная. Николай прекрасно разбирался в вопросах богословия, так как не только получил соответствующее образование, но и имел склонность к духовным размышлениям.

Мнимая беременность Александры

Не умея сразу рассмотреть истинные намерения людей, стремившихся во дворец, Николай и Александра пришли к тому, что их постепенно захватили как действительно благочестиво настроенные странники и тому подобные, так и псевдосвятые, гадалки и шарлатаны, мистики и жулики.

Всех их радушно встречали, а особенно тех, кто брался предсказать появление наследника мужского пола.

Слух об этом страстном желании царицы пронесся по рядам «пророков» и «предсказателей». И многие из них воспользовались возможностью нажить капитал на ее несчастье.

Дальше произошло то, о чем пишет великий князь Александр Михайлович: «Однажды во дворце появился таинственный господин — «доктор Филипп» из Парижа.

Он был представлен царской чете «черногорками» — великими княгинями Милицей и Анастасией Николаевнами. Французский посланник предостерегал русское правительство против этого вкрадчивого иностранца, но царь и царица придерживались другого мнения. Люди, которые хотят быть обманутыми, попадают впросак. Псевдонаучное красноречие д-ра Филиппа достигло цели. Он утверждал, что обладает силой внушения, которая может оказать влияние на пол развивающегося в утробе матери ребенка. Он не прописывал никаких лекарств, которые могли бы быть проверены придворными».

Я уже от многих слышала, что именно так и было.