Распутник

Супружество, дом ревности и горя,
Где муж с женой и с плотью кровь в раздоре;
Она бранится, ты кричишь: «Отстань!» —
И миг молчанья столь же груб, как брань.

Особенно в финале стихотворения:

Супружество, ты хуже, чем Бедлам!
Безумна Ева, без ума Адам!
Один женился — но вдвоем попались.
Прощай, Эдем! В аду вы оказались.

Смотрителями в этом Бедламе наверняка были сэр и леди Уорр. А сама по себе развернутая аллегория женитьбы по любви как обоюдного сумасшествия — не навеяна ли она воспоминанием о полуночном «умыкании» невесты при помощи шести вооруженных всадников и о последующей скачке в глухой ночи? Что же за смертоносной отравой оказались опоены они оба? Любовь не исчезла бесследно; об этом свидетельствует замечательное стихотворение последней поры об усталом путнике, ищущем вечный покой; она вновь проявилась в словах, сказанных на смертном одре. Вспомним его разрушенное здоровье, сифилис, камни в почках, болезнь глаз, порой доводившую его чуть ли не до слепоты; вспомним слова, сказанные в письме: «Я поправляюсь так медленно и со столь постоянными возвращениями недуга, что порядочно надоел сам себе»; вспомним его постоянную неверность — «Иначе вновь, сорвавшись с неба, я рухну в грязь, впаду во грех»; вспомним супружескую чету Уорров; но если мы перечитаем письма медленно и внимательно, всплывет еще кое-что — вполне соотносимое с первым стихом сатиры («Супружество, дом ревности и горя»), — причем окажется, что речь идет не только об испытывающей более чем оправданную ревность жене, но и о самом поэте.

Если у него были причины жаловаться на леди Уорр, то и у его жены имелись все основания недолюбливать старую леди Рочестер. Этой даме было необходимо управлять большим хозяйством и, желательно, имением. Детей от первого брака она потеряла рано, а когда подросли внуки, у нее отняли и ее любимую игрушку — поместье Дитчли. Ей нужно было где-то жить, и она перебралась к младшему сыну в Эддербери. Он был польщен этим, потому что любил мать и, возможно, слегка побаивался ее; во всяком случае, на его детство она наложила неизгладимый отпечаток. Ее внук сэр Эдвард Генри Ли родился в 1663 году и женился в четырнадцатилетнем возрасте в 1677-м. Наверное, именно тогда старая леди Рочестер и переехала к сыну. Элизабет, скорее всего, была в это время в Инморе, потому что муж написал ей, очевидно из Эддербери, об уже состоявшемся переезде:

Изменение прежних планов моей матушки (которая нынче, и слышать не хочет о том, чтобы отсюда уехать) заставляет меня задуматься над вещами, которые чуть было не вылетели у меня из головы, но ты можешь не сомневаться в том, что никакое мое решение ни в коем случае не преследует цель покуситься на тебя, на твои счастье и покой, насколько это, разумеется, в моей власти. Поэтому я пишу тебе это письмо, стремясь приуготовить тебя к переезду сначала сюда, а потом — куда распорядится судьба, принимающая (как мне кажется) за нас решения, которые мы склонны приписывать собственной мудрости или вмешательству высших сил. Поэтому будь готова выехать по первому моему сигналу (о точных сроках я сообщу позднее) и в знак этой готовности незамедлительно ответь на это послание и не тяни с отправкой письма. Да благословит тебя Бог.

В другом письме он выражает надежду на то, что «твое с моей матушкой удачное сочетание окажет чрезвычайно благоприятное воздействие на меня, как это уже бывало и раньше; и в этом случае, и в целом ряде других ты сумеешь проявить завидную скромность и доброту». Более половины его писем жене за этот период снабжены приписками для старой леди Рочестер.