Распутник

Майкл буквально онемел, хотя удивляться тут было нечему — жена то и дело лишала его дара речи. О чем, черт побери, она говорит? Это как раз таки самая его забота! Мало того, что он ждал этой минуты почти десять лет, Лэнгфорд еще посмел угрожать тому единственному, что ему по-настоящему дорого!

Майкл оцепенел. Единственное, что ему по-настоящему дорого...

А ведь это правда. Есть Пенелопа, и есть все остальное. Земли, деньги, «Ангел», месть — все это не стоит даже волоска с ее головы.

А потрясающая женщина снова повернулась к нему спиной.

Она посмотрела в лицо своему врагу и махнула рукой на дверь, где стояли Бруно с Кроссом, серьезные и даже испуганные.

— Вас не затруднит пресекать попытку побега, пока я не закончу?

Майкл не удержался. Он ухмыльнулся. Это же королева-воительница!

Его королева-воительница.

— Вы всю свою жизнь не задумывались о последствиях своих поступков, Лэнгфорд. Заверяю вас, я буду только счастлива, когда вы одним махом проиграете все, чем владеете, но боюсь, что это слишком дорого обойдется тем, кого я люблю.

Она посмотрела на стол, окинула взглядом лежавшие там бумаги и мгновенно поняла, в чем дело.

— Ага, предполагается ставка? Победитель получает все? — Она взглянула на Майкла. Глаза ее на секунду расширились, в них что-то сверкнуло, но Пенелопа тотчас погасила свой взгляд. Впрочем, Майкл и так понял — разочарование. — Ты собирался делать ставку?

Он хотел сказать ей правду, сказать, что еще до ее появления туг решил — оно того не стоит... что он не стал бы рисковать их счастьем. Их будущим.

Но она уже повернулась к двери.

— Кросс!

Кросс выпрямился.

— Да, миледи?

— Принесите нам колоду карт.

Кросс вопросительно глянул на Борна.

Тот кивнул:

— Леди нужна колода карт.

Кросс никогда никуда не ходил без карт, поэтому он пересек комнату, вытащил их и протянул Пенелопе.

Она покачала головой:

— Я собираюсь играть. Нам потребуется крупье.

Майкл уставился на нее, а Лэнгфорд презрительно хмыкнул:

— Я не буду играть в карты с женщиной.

Пенелопа села.

— Обычно я не играю в карты с мужчинами, которые грабят детей и отнимают у них наследство, но сегодня, пожалуй, сделаю исключение.

Лэнгфорд подался к Пенелопе. В глазах его пылала ярость.

— Я не играю в карты с женщинами! И уж точно не намерен играть с женщиной, у которой нет ничего для меня нужного.

Пенелопа сунул руку в лиф и, вытащив оттуда какую-то сложенную бумагу, положила ее на стол.

— Совсем напротив, у меня есть то, что вы отчаянно хотите заполучить. — Майкл наклонился, пытаясь рассмотреть бумагу, но Пенелопа накрыла ее ладонью. Он поднял взгляд и увидел, что ее холодные голубые глаза устремлены на виконта. — Томми не единственный ваш секрет, верно?

Лэнгфорд в бешенстве прищурился.

— Что это у вас? Откуда вы это взяли?

Пенелопа подняла бровь.

— Похоже, вы все-таки будете играть в карты с женщиной.

— Все, что вы раздобыли, уничтожит и Томми тоже!

— Полагаю, он переживет, если это выплывет наружу. А вот вы — точно нет. — Она помолчала. — Думаю, вы знаете почему.

Брови Лэнгфорда резко сошлись вместе. Майкл увидел на его лице досаду, отчаяние и гнев. Виконт повернулся к Кроссу.

— Сдавайте.

Кросс посмотрел на Майкла. Его вопросительный взгляд был выразительнее любых слов. Майкл за девять лет не сделал ни единой ставки. Не сыграл ни одной партии, как будто дожидался этой ночи, когда сможет снова сыграть против Лэнгфорда... и на этот раз выиграть.

Но пока он смотрел на свою жену, гордую и блистательную, кинувшую вызов человеку, которого он ненавидел так долго, Майкл понял, что порочное желание, глодавшее его все прошедшее десятилетие при одной мысли о Лэнгфорде и украденных им землях, исчезло. Испарилось. Пропало вместе с желанием отомстить.

Все это уже стало прошлым.

А Пенелопа — его будущее.

Если он сможет ее заслужить.

— За меня играет леди.

Он взял со стола доказательство внебрачного рождения Томми и положил перед Пенелопой. Она коротко глянула на него своими чистыми голубыми, полными изумления глазами, поняв значение этого жеста. Майкл не погубит Томми. Что-то мелькнуло в ее лице... счастье, гордость и что-то еще, и Майкл поклялся себе, что будет каждый день вновь и вновь добиваться этого выражения. Впрочем, оно мгновенно исчезло, сменившись... внезапной тревогой.

— Ты получила то, чего хотела, любовь моя. Оно твое. — Майкл поднял бровь. — Но на твоем месте я бы не останавливался. Ты на выигрышной волне.

Она посмотрела на ставку Лэнгфорда — прошлое Майкла, — и ему захотелось расцеловать ее за чувства, отразившиеся у нее на лице... волнение и желание... желание победить.

Ради него.

Она кивнула Кроссу. Тот начал быстрыми, экономичными движениями тасовать колоду.

— Одна партия в двадцать одно. Победитель получает все.

Кросс раздал карты — одна рубашкой вверх, вторая вниз, и Майклу вдруг пришло в голову, что игра эта вовсе не для леди. Правила, конечно, обманчиво простые, но Пенелопа вряд ли когда-нибудь в нее играла, и если удача ей не улыбнется, она быстро будет раздавлена таким многоопытным игроком, как Лэнгфорд.