Читаем Распутник полностью

Распутник

Но Рочестер, которому оставалось жить всего два года, едва ли мог сыграть существенную роль в «совращении» Олдхэма. На смерть своего покровителя Олдхэм откликнулся одним из чрезвычайно редких для себя стихотворений, в котором начисто отсутствовали и непристойность, и сатира — и, напротив, отчетливо ощущались нежность и боль:

И если я хоть чуточку велик,То лишь как твой послушный ученик.На твой мотив звучат мои слова —Не всякая ли слава такова?Наследство разберут, кто сколько смог,А я возьму пастушеский рожок.

4

Слова признательности, высказанные Рочестеру Этериджем, Отуэем, Ли и Олдхэмом, оказались забыты потомством, а вот ссоры с великим Драйденом ему не простили. И с нашей стороны будет только справедливо взглянуть на эту ссору глазами самого Рочестера. Выпадение Драйдена из его поэтического окружения было чем-то вроде дезертирства с поля боя. Поэты, которым покровительствовал Рочестер, выступали под его знаменем. Высота аристократического происхождения была важнее масштабов поэтического дара. Рочестера оскорбил неблагородный вассал, обязанный ему вечной благодарностью. Сидли распорядился избить дубинками актера только за то, что тот в своем сценическом одеянии сымитировал его наряд; а профессиональный поэт не так уж далеко ушел от профессионального актера.

Опубликовав пьесу с посвящением Малгрейву, Драйден, должно быть, на протяжении нескольких лет выходил на улицу не без опаски. Однако Рочестер, будучи не только аристократом, но и поэтом, ответил обидчику мастерской сатирой «Подражание Горацию» — и, попробовав поставить себя на место Рочестера и вспомнив о том, как жестоко уязвил Драйден его гордость, можно только удивиться сравнительно умеренному тону этого стихотворения.

1 ноября 1677 года Сэвил написал Рочестеру, что «весь осиный рой растревожен памфлетом, присланным по почте прямо в их гнездо — в кофейню Уилла. Мне, к сожалению, не довелось увидеть его собственными глазами, но я слышал, как эти стихи комментируют, и большинство сходится на том, что ноги у них растут из Вудстока».

Рочестер тут же отписал другу: «Что же до памфлета, о котором ты говоришь, посвященном бездарной поросли нынешних поэтов, то я искренне рад его появлению, и, пожалуйста, если сможешь, соблаговоли прислать мне копию. Чтобы извести этих мерзавцев, не нужно и остроумия, достаточно всего-навсего честно излить желчь».

Авторства своего Рочестер не отрицал (хотя курьезным образом дал понять, что считает возможным автором самого Сэвила), и есть все основания предположить, что памфлетом, так растревожившим Драйдена и его свиту в кофейне Уилла, было «Подражание Горацию». В начальных строках автор стихотворения, однако же, поневоле воздает Драйдену должное:

У драйденовских рифм — обличье гадин,И каждый слог нескладен иль украден;Слепоглухой глупец омажу[73] рад?Каков поэт, таков и меценат!Конечно, врать не стану, Драйден дока:Комедий яйца высидев до срока,Он лондонскую сцену взял с наскока.

Стихотворение продолжается острой критикой Крауна и Сеттла, Флэтмена и Ли и словами восхищения по адресу Шедуэлла и Уичерли, Бакхерста и Сидли. И только после этого гнев автора выплескивается на главного обидчика:

У Драйдена-то острый де умок,У Драйдена-то длинный де клинок…Но дамы, чуя сухость между ног,Грустят: не мужичок, а ноготок!Но нет, давайте будем справедливыИ вместо лавра или же оливыВручим поэту фиговый листок.Увы, и этот дар ему не впрок!Зато как плох, по Драйдену, Бен Джонсон!Бомонт и Флетчер, вам нанес урон-с он!А у Шекспира, значит, слог дурной-сИ не сравнится (Драйден мнит) со мной-с?Что ж, если эти имена не звучны,Дела твои и впрямь благополучны,Мошенник мелкий и презренный тать —А как тебя иначе-то назвать?В отсутствие ума, таланта, вкусаТы празднуешь — но празднуешь ты труса!