Распутник

– Она у родителей.

– И?..

– Она в безопасности.

– Она ненавидит своего отца, – тихо пробормотал я, хотя эта информация не предназначалась для его ушей. Я беспокоился. Не из-за того, что Белль недовольна сложившейся ситуацией, – чертовка заслужила долю неприятностей после всего, что заставила меня пережить, – а за безопасность ее отца.

– Проблемы с папочкой? – мрачно усмехнулся Сэм. – Ни за что бы не догадался.

– Отвянь.

– Не уверен, что это значит, но отвечу тебе тем же, приятель, – проговорил он с неуместным, но до странности точным австралийским акцентом.

– Ты перепутал национальности, придурок. Убедись, что на сей раз она не ускользнет из их поля зрения, – предупредил я. – Если они снова ее упустят, полетят головы.

– Чьи головы?

– Прежде всего твоя.

– Это угроза? – спросил он.

– Нет, – спокойно ответил я. – Обещание. Возможно, Бостон тебя боится, Бреннан, но я не боюсь. Обеспечь моей женщине безопасность или испытаешь на себе мой гнев.

Наступило недолгое молчание, во время которого, как я полагаю, Сэм раздумывал: то ли пойти на меня войной, то ли попросту расторгнуть наше соглашение.

– Слушай, похоже, она нечасто выходит из дома, – наконец сказал он. – Думаю, что сейчас вести слежку за ее домом уже излишне. Даже нецелесообразно. Потому что на данный момент о ее местонахождении знает всего несколько человек. Если за ней установят наблюдение, это может привлечь лишнее внимание.

А это меня удивило. Белль была из числа тех ищущих острых ощущений женщин, которые способны устроить даже оргию в Ватикане. Очень сомневаюсь, что в доме ее родителей много развлечений. Но тем не менее это хорошая новость.

Разберусь с ней, как только вернусь в Бостон, что должно произойти в ближайшие двадцать четыре часа.

– Ладно. Обойдемся без слежки.

– Аллилуйя.

– Было ужасно иметь с тобой дело.

Он бросил трубку. Кретин.

Я откинулся на спинку кожаного кресла и стал барабанить пальцами по колену, глядя на проносящийся за окном Лондон. На бесконечную серость, старину города, который пережил войны, эпидемии, пожары, терроризм и даже Бориса Джонсона в должности мэра (это не политическое заявление, просто считаю, что этот человек слишком эксцентричен, чтобы быть кем-то, кроме как клоуном).

Я задумался о том, как оставил Луизу в Бостоне: с комом в горле, вставшим от слез, покрасневшими глазами и поникшим видом. О том, что больше никогда ее не увижу, никогда перед ней не извинюсь, никогда не объяснюсь. А еще о том, что меня вполне устраивало, что я больше не питал к себе ненависти из-за решения, которое принял в восемнадцать лет.

Я был несправедлив к ней.

Но мой отец был несправедлив ко мне.

Я всю жизнь пытался искупить вину за то, как поступил с Луизой, тем самым многого себя лишая. Пора отпустить прошлое.

Покажите мне человека, который не совершал проступков в прошлом, и я покажу вам лжеца.

– Сэр… – Сидящий за рулем юноша поймал мой взгляд в зеркале заднего вида.

Я повернулся к нему лицом и приподнял бровь.

– Могу я задать вам вопрос?

У него был классический акцент, присущий коренным лондонцам. Такой, какой я слышал только в кино.

– Давай.

– Как вам Бостон по сравнению с домом?

Я подумал о погоде – там она лучше.

О подземке – даже лондонский Тауэр уступал надежностью метро.

О людях – и там и там они были вспыльчивыми и придерживались бескомпромиссных стандартов.

В гастрономическом плане Бостон был лучше.

Но в конечном счете все это не имело значения.

– Бостон и есть мой дом, – неожиданно ответил я. – Но Лондон всегда будет моей сторонней любовью.

Именно в этот момент я понял, что дом – там, где Эммабелль Пенроуз, и что я влюблен в эту безумную, приводящую в бешенство, совершенно непредсказуемую женщину. Понял, что Мечта была не просто завоеванием, игрой, той, кого я хотел заполучить лишь потому, что не мог себе этого позволить. Она – венец всего. Конечная цель. Та самая.

Даже если она пока всего этого не знала.

Она должна узнать, что я люблю ее.

Я должен ей сказать.

Полагаю, можно сказать, что мой визит стал неожиданным для матери не потому, что она меня не ждала – она ждала, – а потому, что я сообщил ей ложную информацию: якобы собираюсь заехать в Суррей к старому другу.

Любому, кто меня знал, было также известно, что я не поддерживал связь ни с кем из своей прежней жизни. Но мама повелась на эту историю, потому что толком меня не знала.

А что хуже всего, я сам ее больше не знал.

Но вот-вот увижу ее настоящую.

Войду в замок Уайтхолл-корт без предупреждения и посмотрю, как все обстоит, когда они не устраивают для меня представление.

Я распахнул двойные парадные двери. Двое переполошившихся слуг помчались за мной по пятам, пытаясь помешать мне войти в главную гостиную.

– Прошу вас, сэр! Она вас не ждет!

– Мистер Уайтхолл, умоляю вас!

– Мой особняк – мое дело. – Я ворвался, стуча каблуками ботинок по золотистому мрамору главной гостиной. Балки над моей головой сходились, словно деревья в лесу.