Распутницы

Чертыхаясь (как всё неудачно складывается!), Геннадий толкнул дверцу, вышел на улицу. Кто натрепал этому придурку? Если он знает что-то о причастности отца к смери Зии, всё — пиши пропало, весь город будет в курсе через сутки. Как всё плохо!

У тротуара, мигая габаритами, стояла машина Мамонта. Геннадий, взглянув на неё, ухмыльнулся:

— Уже отремонтировал?

— Мало мне. — Мамонт был покорен. К чему бы это? Одутловатое лицо Мамонта было взволнованно. — Геннадий Андреевич, я сегодня был там, у Ондатра. У них какой-то праздник. Читал стихи за деньги.

Геннадий, бесясь в душе (подонок, стихи он читал!), отвернулся.

— Краем уха уловил их разговор. Против вас что-то затевается. Зию Нуретову, убитую в лесополосе… Она как-то связана с вами…

— Что ты хочешь сказать конкретно?! — нервно дёрнулся Геннадий.

— Зия… Она ведь шлюхой была.

— Ты знаешь всех шлюх в нашем городе… А моя дочь хотела за тебя замуж, дура. Молодец, хоть вовремя нас предупредил, что ты только игрался, — у неё ещё есть время аборт сделать!

— Аборт? Как аборт? — Мамонт побледнел. — Как аборт?! То есть она сделала аборт?! Она убила нашего ребёнка?!

— Она сделает аборт!

— Где она?

— У Андрея Андреевича.

Самсонов, вытирая потное жирное лицо платком, вдруг бросился к своей машине.

— Эй, придурок! Что ты хотел мне сказать?

— А… — Мамонт затравленно остановился. — Да, Зию Нуретову за три дня до убийства оперировал доктор Калитов. Наверное, это важно для вас…

Иномарка Самсонова, вывернув, умчалась в темноту. Судя по всему, Мамонт вновь воспылал к Машке. Идиот. Хотя пусть лучше между ними всё наладится. Он хоть и дурак, а всё-таки крутится. А женится на Машке, Геннадий выбьет из него эту дурь — за ворьём ради их бабок увиваться!

Так-так… Значит, Зию Нуретову кто-то оперировал за три дня до гибели. Зачем? Что у неё там латали? Медэкспертиза не упомянула свежих швов. Доктор Калитов. Ладно, это легко прояснить.

Егоров начал набирать номер на своём сотовом телефоне… Дьявол! «Недостаточно средств для звонка! Пополните свой счёт!»

Оглядевшись, Егоров увидел уличный терминал оплаты сотовой связи рядом с играющим неоновой рекламой цветочным киоском. Он посмотрел на свою машину, так и стоявшую посреди дороги перед светофором — дорога была пустынна, — решительно направился к терминалу. Вставив сторублёвую купюру в щель аппарата, быстро совершил необходимые действия. Теперь главное, чтобы деньги пришли сразу на счёт… Сотовый пиликнул сигналом о сообщении.

Геннадий прочёл — счёт пополнен.

Набирая номер на телефоне, смотрел на заставленную цветами витрину киоска. Цветы крупные, цены — ещё круче.

— Алло, Лиза. Это я. Спала уже?

— Я знала, что ты позвонишь. Говори.

— Такая информация — покойную Зию Нуретову за три дня до гибели оперировал некий врач Калитов.

— Калитов? Ха-ха. Здорово.

— Слышала о таком?

— Самый дорогой гинеколог нашего города. Ты понял, что Зие зашивал этот эскулап?!

В груди Геннадия дёрнулась радость — есть, сдвинулось с места! Зию оперировали, чтобы сделать из неё девственницу! Ай да злодеи, ай да проворные ребята! Но на любую старуху находится проруха. Поистине язык мой — враг мой! Если бы они не трепали языком в присутствии Самсонова…

— Ты где, Егоров?

— Здесь.

— Поняла. Значит, садись в свою колымагу и вертай обратно. Я выхожу из подъезда. Я знаю, где этот сыч Калитов живёт, мы его вынем из постельки и пристрастно с ним поговорим. Я позаимствую у спящей Ленки одну из её фотографий из альбомчика. Может, Калитов и её признает?

— Молодец!

— Ты не радуйся раньше срока. Жду тебя.

В обратную сторону мчаться было куда приятнее. Сдвинулось дело, пошло! Геннадий лихо затормозил перед Одоевой, визжа шинами об асфальт. Она прыгнула на переднее кресло рядом с ним.

— Поехали.

Калитов Сысой Савельевич жил в одном из престижных районов, недалеко от центра.

— Имя у него, — сказал Геннадий. — Хрен выговоришь. Сысой, да ещё Савельевич. Кто его так назвал?

— Родители. Ха! У него родители люди интеллигентные были. О них как-то местная телекомпания передачу выпустила ко Дню города.

— Померли уже?

— Наверное, если ему шестьдесят семь.

— Откуда ты про него знаешь?

— Он светило гинекологии. Каждой даме хочется, чтобы её осматривал суперврач, а не простой заштатный мужичок-извращенец.

— Гинекологи, в твоём понятии, — извращенцы?

Лиза неопределённо хмыкнула, потом, улыбаясь, пояснила:

— Тебе бы было приятно ежедневно лазить в больные дамские «штучки»? То-то. — Опять выражалась как мужик. — Всё, сворачивай вон в проулок. Ага. Ну и дорога. Теперь сюда, ставь машину у подъезда.

Геннадий нажал на тормоз, выключил зажигание и фары. Тьма опустилась вместе с тишиной.

— Он нас пустит? — спросил, посмотрев на Одоеву.

— Какой ты, Егоров, пришибленный. Пустит — не пустит. Нам всякая минута дорога — не до сантиментов.

Они вылезли из машины и вошли в освещённый подъезд. Лизка удивилась:

— Ну и люди, лампочки у них горят. Во всех нормальных подъездах освещение естественное.

— Ты что делаешь?

— Выкручиваю. У меня в прихожей перегорела, а покупать некогда. Блин, горячая. — Она спрятала лампочку в карман.

— Жлобствуешь? — ухмыльнулся Геннадий.