Распутный век

Народ, поначалу обрадовавшись заключению франко-австрийского договора, вскоре разочаровался. В мае 1756 года, когда м-м де Помпадур еще поздравляла себя с политической победой, Англия объявила войну, а в августе Фредерик II без объявления войны вторгся в Саксонию. Австрийцы сразу же устремились на помощь саксонцам, но их вмешательство было недолгим — пруссаки уничтожили их в Богемии. Россия, Швеция вмешались в конфликт, и вся Европа мгновенно оказалась втянутой в войну…

Франция, связанная соглашением, объявила Вестфальский договор нарушенным и ввела в действие две армии. Начиналась Семилетняя война — одна из самых разрушительных в истории Франции. Первые военные Действия Франции увенчались успехом. Маршал Ришелье, высадившись на Минорке, взял Порт-Маон, что позволило французам занять Корсику. Но, чтобы вести Бонну на суше и на море, нужно было много денег — пришлось ввести новые налоги. Тогда народ взглянул на франко-австрийский договор с куда меньшей симпатией. Простые люди не упускали случая, чтобы обругать м-м де Помпадур, несущую ответственность за этот союз. Они кричали:

— Из-за какой-то шлюхи нам придется платить?

Подобное заявление было несколько резким, но отражало правду.

В конце 1756 года недовольство перешло на Людовика XV — считалось, что он «шел на поводу у фаворитки». Появились язвительные памфлеты. В одном из них говорилось: «Уничтожить короля, повесить Помпадур, вздуть Пошо!» Когда это прочитали монарху, он сказал:

— Если так будет продолжаться, я дождусь своего Равайяка!

Король не ошибался. Пятого января 1757 года, когда он садился в карету и собирался выехать из Версаля, из толпы выскочил мужчина, оттолкнул стражу, придворных и бросился на короля. На какой-то миг королю показалось, что его ударили кулаком по спине, но, потрогав ушибленное, как ему казалось, место, он увидел на руке кровь.

— Меня ранили, — сказал он. — Вот этот месье. Пусть его задержат, но ни в коем случае не убивают.

Пока ловили неизвестного, двое придворных перенесли короля в его апартаменты. Когда они проходили через комнаты королевы Мари, он произнес трагическим голосом:

— Мадам, меня убили!

Добрая королева лишилась чувств.

Решив, что ему не выжить, Людовик XV сразу же исповедался. Как только эта процедура была окончена, хирург Мартиньер осмотрел рану.

— Ваша жизнь, сир, вне опасности, — отважно заявил он.

Плотная одежда, которую в это время года носил король, спасла его, убийца потерпел неудачу — удар оставил лишь смехотворную царапину. Король вздохнул с облегчением. Естественно, захотелось узнать, кто же покушался на его жизнь. Оказалось, нападавшего зовут Робсрт-Франсуа-Дамьен, ему тридцать два года.

— Какое при нем было оружие?

— Нож с двумя лезвиями, одно из них — в форме клинка величиной с ладонь.

Услышав эти подробности, король снова потребовал священника.

* * *

В это самое время м-м де Помпадур, только что узнавшая о покушении на короля, кричала и заламывала руки в своих апартаментах. Когда ее известили об исповеди короля, о том, что он покаянно признавался в содеянных грехах, она стала всерьез опасаться за себя. Именно при подобных обстоятельствах — все это помнили — была отослана м-м де Шатору. Страдания маркизы вскоре сделались зрелищем, которое никто из придворных не хотел пропустить. «Ее апартаменты, — сообщает нам м-м дю Оссэ, — стали подобны храму, куда каждый считал себя вправе войти. Безразличные к ее судьбе люди смотрели на нее с любопытством, друзья — с сочувствием, а враги с наслаждением лицезрели ее горе». Пришел к ней и верный аббат де Берни. «В первый момент, — пишет он, — маркиза бросилась в мои объятия с криком и рыданиями, которые разжалобили бы ее врагов, если бы это было возможно». В течение нескольких дней м-м де Помпадур с тревогой ожидала приказа покинуть Версаль. Дрожа от страха, она чуть ли не падала в обморок при каждом стуке в дверь…

Ее страх еще усилился, когда она узнала, что народ называл ее виновницей покушения. Дамьен во время допросов действительно объявил, что « хотел напугать короля и принудить его прогнать министров и фаворитку». Хорошо осведомленные люди говорили, что за несколько дней до покушения неизвестный перебросил через стену иезуитского коллежа записку следующего содержания:

«Вы, мои высокочтимые отцы, которые смогли устранить Генриха III и Генриха IV, — нет ли у вас кого-нибудь вроде Жака Клемана или Равайяка, чтобы избавить нас от Людовика и его шлюхи?» Народ сразу же обвинил иезуитов в том, что они вооружили Дамьена, а маркизу — что она явилась причиной драмы. О ней распевали неприличные куплеты и носили ее изображение на конце метлы…

* * *

Одиннадцать дней м-м де Помпадур ждала, что король соблаговолит ее успокоить по поводу ее судьбы. Но Людовик XV, возомнивший вдруг, что лезвие было отравлено, остался в постели, окруженный исповедниками. Наконец однажды любовь победила: в халате и ночном колпаке, опираясь на трость, он отправился к маркизе в гости…

* * *