Распутывая прошлое

Как манекен, я стояла там, безучастно глядя на нее. Мы будем притворяться, что все в порядке? Я повернулась к дому, чтобы убедиться, что никто не наблюдает. Я села на колени рядом с ней.

— Лана, я все видела, — прошептала я.

Ее единственной реакцией была громкая икота.

Я повторила. На этот раз громче и жестче.

Болезненный стон вырвался из ее горла. Казалось, словно прошли годы, прежде чем она, наконец, медленно кивнула. Это было ее единственное подтверждение ситуации.

— Мы должны отвезти тебя в больницу, — произнесла я.

— Нет! — быстро выговорила она.

— Что значит «нет»?

Она упрямо покачала головой. — Я не поеду.

— Почему?

— Это ничего не изменит.

— Нет, изменит! Это никогда не случится снова.

— Нет, случится, — сказала она очень тихо.

Наконец, она посмотрела на меня. Я видела ее страх. Видела ее унижение.

У меня в голове засело так много вопросов. «Как долго это происходит? Твоя мама знает? Почему ты мне не сказала?». И я оставила их все при себе; Лана едва дышала, оставим разговоры на потом.

Я встала. Провела пальцами сквозь волосы, в сокрушении начав ходить взад и вперед.

Переживание всего этого походило на глотание стекла. Болезненно. Чертовски болезненно.

Я повернулась, и слова вырвались из моей груди, словно пуля, выпущенная из дула. — Он же твой отец, — произнесла я сломлено.

Мои колени ослабли. Я села рядом с Ланой, плечами касаясь ее. Я могла чувствовать ее боль, словно она была моей собственной. И это было так тяжело, так всепоглощающе, что из моего горла вырвался всхлип. Лана плакала, спрятав лицо в своих ладонях. Я чувствовала себя бесполезной из-за того, что ничего не могу поделать в этой чертовой ситуации, чтобы облегчить ее боль.

Она продолжала плакать, и я повернула голову, чтобы посмотреть на прекрасный дом ее семьи. Мои зубы сжались вместе, а глаза сузились. Неужели ничего нельзя сделать? Логичный шепот. Борись за нее. Борись, когда никто другой не борется.

ГЛАВА 7 ЗАКРОЙ СВОИ ГЛАЗА

Моя встреча с доктором Ратледж провалилась. И это все была моя вина. Мне стоило лучше все обдумать, прежде чем давать ей маленький кусочек своей истории; безусловно, она может уйти от всего, что я говорю ей, но мне-то приходится жить с этим каждый день.

Я сижу на кровати. Мои лопатки упираются об стену. Пальцами рук я обнимаю ноги. Пальцы ног впиваются в простыни. Я качаюсь взад и вперед, стараясь спокойно дышать, но дыхание выходит каким-то судорожным.

Мне нужно поспать, но я не могу.

Свет погасили несколько часов назад. Луна едва показалась, но света было достаточно, чтобы придавать фиолетовый оттенок моей комнате. Я вижу тени, отбрасываемые обнаженными ветками дерева, на своем полу. Они покачиваются на фоне неба из стороны в сторону. Я вижу замороженные сосульки. Они все еще твердые. И все еще держаться. Я стараюсь напоминать себе, что тоже могу держаться.

Но моя решимость ускользает. Мои глаза дрейфуют в угол комнаты. И я вижу мужчину, который сидит в этом углу и наблюдет за мной холодными, немигающими глазами. Это отец Ланы. Он выглядит так, словно хочет разорвать меня на части.

Я слышу его голос. Твердый и резкий. Он заставляет мою кровь стынуть в жилах.

— Ты боишься меня? — спрашивает он.

Пот бисером выступает над моей верхней губой, пока я смотрю на свои ноги.

«Не разговаривай с ним. Не смей», — говорю я себе.

Я подняла голову.

Он присаживается. Я слышу, как трещат его суставы из-за подобного движения. Напоминает раскат грома. Этот звук рикошетом проносится в моей голове, пока я хватаюсь за неё руками, чтобы остановить подступающую боль.

Он — единственный, кто говорит со мной. Он — тот, кто ужасает меня. Он причина всех моих ночных кошмаров.

— Ты ничтожество. Но ты ведь уже это знаешь, верно? И та сучка-докторша видит тебя насквозь, несмотря на всю твою ложь. Когда она откажется от тебя, кто останется с тобой? — его голос повышается. — Никто! Никто, кроме меня!

Его слова, словно кислота. Они выжигают мою душу. Растворяют надежду. Открывают старые раны, заставляя их кровоточить. Я кричу в неистовых муках. Кричу во всю силу своих легких, чтобы заблокировать его голос. Но он принимает вызов и тоже начинает кричать.

Ногти впиваются в мой череп. Я чувствую металлический запах своей крови и продолжаю нажимать все сильнее и сильнее.

Мэри вбегает в мою комнату. Я продолжаю кричать, одновременно наблюдая за тем, как она смотрит на меня, после чего начинает оглядываться вокруг себя, осматривая комнату. Она не увидит его. Я прекрасно понимаю, что не увидит. Он не раскроет себя перед ней.

Он прекращает кричать. Я перестаю вопить. Его губы растягиваются в улыбке. Он подносит палец к губам, качая головой.

Я роняю голову на колени и начинаю реветь.

— Наоми, — раздражается Мэри, одергивая мою руку от ушей. — Что случилось?

Она наклоняется с выжидающим взглядом на лице. Я моргаю. Раз. Два.

— Мне… мне нужно что-нибудь, чтобы уснуть, — заикаюсь я.