Распутывая прошлое

Она забралась в кровать и потянулась, чтобы выключить лампу, предварительно бросив взгляд на меня.

— Спокойной ночи.

И выключила свет. Зашелестела простынь, когда она устраивалась удобнее.

— Спокойной, — прошептала я.

Вот так она собиралась закончить ночь.

Никаких слез.

Никаких эмоций.

Ничего.

Я легла навзничь. Каждая мышца моего тела была напряжена. Я боялась расслабиться. Боялась пошевелиться. Или даже дышать. Поэтому смотрела, как надо мной на потолке медленно двигались лопасти вентилятора. Я старалась сосредоточиться на счастливых вещах. Хороших вещах. Лопасти вентилятора напомнили мне о колесе обозрения. Я представляла государственную ярмарку, и как из трех летних месяцев ярмарка выпадала на самый жаркий день. Я воображала жирную еду, вопли смеха и шум голосов.

Я сузила глаза, делая все возможное, чтобы удержать эту сцену. Но воспоминания о Лане и мне, когда нам было по тринадцать, всплыли у меня в голове. Мы стояли в очереди на колесо обозрения. Она уставилась вверх на аттракцион. Ученики зашевелились, очередь начала двигаться. Я убеждала ее двигаться вперед. Она обернулась и посмотрела на меня безумными глазами.

— Я не пойду туда.

Она вышла из очереди и встала в сторонке. Пришла моя очередь. Когда я достигла верхушки, то посмотрела вниз на нее. Она все еще стояла там одна с отсутствующим выражением лица.

— Какого это было? — спросила она, когда я вышла.

Это было никак. Я была занята тем, что не сводила с неё глаз, пытаясь убедиться, что с ней все в порядке. Я пожала плечами и сказала ей, что это было неплохо. После этого мы перешли к другим аттракционам.

Но сейчас я поняла, что Лане не нужно контролировать свою жизнь. Ей просто нужно быть готовой ко всему, что встретится на ее пути. Я все еще могла слышать воду, капающую в ванной, и обычный скрип, исходящий от деревянного дома. Я очень старалась игнорировать шум. Мои глаза непреднамеренно возвращались назад к двери. Я быстро отводила взгляд, но мои пальцы сжимали простыни.

Дыхание Ланы начало выравниваться. Я повернулась и уставилась на ее затылок.

Действительно ли я знаю человека, которого называю лучшей подругой?

Раньше я так и думала.

Я знала, что она не умела танцевать. Любила фильмы, потому что через два часа, а порой и меньше, тебе был гарантирован счастливый конец. Знала, что небесно-голубой был ее любимым цветом, и что она любила рано просыпаться и смотреть на восход солнца. Знала, что она ненавидела дождливые дни.

Я думала, это были части ее истории. Но все обстояло не так. Они были простым знаком препинания — началом того, кем она действительно является.

— Лана, — прошептала я.

Я не рассчитывала на ее ответ. Мне просто нужно было на чем-то сконцентрироваться.

Спустя несколько минут тишины простыни зашелестели, и она сказала хриплым голосом, — Да?

Я знала, что она не хочет об этом говорить. Но в моей груди поселилась боль, такая глубокая и сильная. Она не исчезнет, пока я не поговорю с Ланой.

— Как долго это продолжается? — прошептала я.

Затем я услышала, как она сглотнула. — С тех пор, как мне исполнилось десять.

Ее слова отозвались эхом по всей комнате, забирая воздух вокруг меня, лишив меня возможности дышать.

— Кто-нибудь знает?

— Только моя мама. — Сказала она, ее слова были такими небрежными, словно мы трепались о том, что съели на ужин.

— И….и она ничего не сделала? — прошептала я.

— Это было бы позором для семьи, — прошептала в ответ Лана, — Так что она все замяла и теперь притворяется, что ничего не происходит.

Я была настолько ошеломлена, что не могла говорить.

Когда вы смотрите на маму Ланы, то видите шпильки, жемчуг и помаду. Она всегда собрана. Она из эпохи Сьюзи Хоуммэйкер.

Я быстро поняла, что созданный ею образ был обманом. Эта пыль начала исчезать, и я увидела правду.

У меня не было слов. По крайней мере тех, который могли стереть то, что с ней произошло.

— Мне очень жаль, — сказала я, обрывочно.

Это были всего три простых слова. Но сказанные правильно, правдиво и с состраданием, они могли бы заново собрать душу воедино.

Приглушенный звук исходил от Ланы, напоминающий звук, исходящий от умирающего животного, и это было мучительно. Слезы сразу же наполнили мои глаза, все передо мной поплыло.

Я не обнимала ее и не засыпала другими вопросами. Я просто легла рядом и позволила ей выплакаться.

Через несколько минут ее рыдания стали икотой, а затем — сопением. Она повернула лицо и уставилась в потолок вместе со мной.

— Я не вернусь в школу, — заявила она.

Я с грустью посмотрела на нее. Мне бы хотелось быть шокированной и спросить почему, но я не могла. Мое сердце ушло в пятки.

— Я не смогла ее осилить, — продолжила она. — Это была пытка. Я пыталась завести друзей, но понятия не имею, как это сделать. Не знаю, как перевести эти маленькие разговоры во что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее дружбу. Я пыталась учиться, но никогда не могла сосредоточиться. У меня были панические атаки во время занятий и довольно-таки скоро я вообще перестала на них ходить.

Лана смахнула слезы тыльной стороной руки.