Распыление 3. Тайна двух континентов

– И думать не смейте! – замахал руками горбоносый. – Сет принадлежит к группировке радикалов. Они за создание старой, доброй, пирамиды – хе, хе – власти, и рабовладельческого строя. Вы меня понимаете? Единственная возможность для вас уцелеть – как можно скорее скрыться. Товарищ Седой не простит мне, если с вами что-нибудь… Ни в коем случае не пользуйтесь магией, иначе боги вас найдут. Доберетесь до Средиземного моря, оттуда – хоть на Кипр, хоть в Дамаск… Хотя в Дамаск не советую. Ифриты. Лучше всего морем до Сицилии, а там и до Европы недалеко. Вы поняли меня? – не давая больше вставить ни слова, он настойчиво толкал нас в тёмный провал, и бвана наконец сдался. – Идите прямо, только прямо. Никуда не сворачивайте. В лабиринте легко заблудиться… Ах, если б я мог вас проводить! Но я должен остаться здесь и задержать Сета, насколько это возможно. Постараюсь направить его по ложному пути. Торопитесь!

Глава 3

Иван

Согнувшись в три погибели, путаясь в паутине, то и дело наступая на противно лопающихся скарабеев, я удивлялся превратностям судьбы. Отчего именно мне, человеку, которому ненавистна даже мысль о сумрачных и душных катакомбах, где тебя хватают за руку твердыми костяными пальцами, где очень пыльно и даже само время пахнет как старые заплесневелые коврики, выпадает такая судьба?

В то время, когда другие гуляют по светлым проспектам, приглашают девушек в кафе-мороженное, а по ночам смотрят цветные, озвученные на киностудии "Союзмультфильм" сны, я должен протискиваться, обдирая макушку, сквозь узкие лазы.

Не слыша при этом и слова благодарности и не получая – я хочу отметить это отдельно – ни капли спиртного для поддержки душевных сил.

Я что хочу сказать: имейся у меня бутылка обыкновенного коньяку, все эти подземелья не нагоняли бы такого ужаса.

Вот взять Машку: совершенно бесстрашное существо, хотя и метр с кепкой. Сам черт ей не брат, чего уж говорить о каких-то скелетах.

Лумумба тоже хорош. Пустил из глаз два желтых луча и чешет, как Змей-Горыныч, которого ждет прикованная к столбу девственница… Только плащ по стенам шуршит.

А я застревал. Мелкие какие-то в Египте тайные ходы строят. То ли у нас, в Москве! Был я как-то в туннелях под Кремлем, так там даже узкоколейка проложена и электричество от атомных батарей.

Наконец повеяло свежим, живым воздухом. Впереди обозначился тёплый золотой круг – вскоре я увидел, что это керосиновая лампа. Она была подвешена к мачте и освещала небольшой плот.

На плоту кто-то сидел.

После темноты, слабенький керосиновый свет фонаря просто ослеплял, и сидельца разглядеть было трудно. Некрупный, ростом чуть выше колена. Собака? Да нет, не похож. Обезьяна? Горбоносый упоминал, что подготовил проводника… Я представил: Машка, с её темпераментом пороховой петарды, в дуэте с обезьяной, от которой тоже всего можно ожидать. О-бал-деть.

Сиделец спал. От богатырского храпа сотрясался плот, подрагивало стекло на фонаре, а по тёмной, будто целая бочка чернил воде шла мелкая рябь.

– А-кхм-м-м! – дал о себе знать наставник.

Сиделец поднялся. Сурово лязгнуло железо. Будто десять тысяч поваров отрубили головы десяти тысячам селедок.

– Ммм, м-м, ммм!

Мы молча хлопали глазами. После целого дня на солнце и утомительного ползания по каменному кишечнику мысли ворочались со скрипом, будто ржавые колёса бронепоезда.

– Тьфу ты господи! Снять забыла… – сдернув с клюва какую-то нелепую приспособу, ворона неловко поклонилась. – Здравы будьте, бояре! Товарищ Седой челом бьет да поклон шлет. Не побрезгуйте, добры молодцы, примите подарок, редкости необычайной, ценности великой. Оберегайте его пуще глаза, кормите и поите вволю…

– Гамаюн! – первой пришла в себя Машка. – Мы не ждали вас, а вы припёрлися… А с намордником это ты хорошо придумала. Ошейника не хватает: посадим тебя на веревочку и будем по ярмаркам водить, за грифона выдавать. Кучу денег заработаем.

– Это не намордник, а накладной клюв, – с достоинством пояснила ворона. – Сливаюсь с местной фауной: изображаю священную птицу Ибис.

– Да из тебя Ибис, как из кошки – бульдозер, – фыркнула Машка и перескочила на плот. Сооружение вздрогнуло, ворона покачнулась и растопырила крылья, сохраняя равновесие.

– Это кто еще бульдозер, – проворчала она.

– И всё-таки, сударыня, чем обязаны? – похоже, бвану заклинило на высоком штиле.

– Птица Гамаюн отличается умом и сообразительностью, – важно выпятила грудку ворона. А потом добавила совсем другим тоном: – Напортачили вы тут. Вот в Москве и обеспокоились… Отправили меня, многомудрую, наставить вас на путь истинный, подсказать, посоветовать…

– Брешешь, – перебила Машка. – Поди, надоела всем хуже редьки, вот и сплавили тебя, куда подальше.

– А вот и нет, а вот и нет! – ворона подпрыгивала и топорщила перышки, чтобы казаться выше. – Мне товарищ Седой велели: – лети, говорит, Гамаюн, птица вещая, да передай другу моему…

– Потом договоришь, – прервал ворону наставник. – Старший помощник, сигайте на плот и сушите якорь.