Рассеянная жизнь

Был вечер, когда бульвар Ротшильд заполняли мертвецы, сошедшиеся на зомби-парад, и тогда преобладал сложный грим, кровь, язвы, убитые солдаты, скелеты и ведьмы. Для вечеринок в клубах люди придумывали красивые и дорогие наряды, а на каждый день годились мелочи — нелепая шляпа, полумаска, яркая помада и несколько стразиков на щеке. В сущности, по городу и без того круглый год разгуливают трансы на двенадцатисантиметровых платформах, фрехи — красотки, наряженные в духе сочинской набережной, фрики, живописные нищие и безумцы, просто в Пурим концентрация их увеличивается в разы. Поль и сама предпочитала в повседневной жизни стиль, определяемый ею как кислотный бохо — вроде бы и ткани экологичные, и крой весьма женственный, но непременно общую рустикальную благость разбавит нарочито агрессивная деталь кричащего цвета, браслет с шипами или ещё что неуместное, напрочь разрушающее сложившийся было образ. Хорошим вкусом она похвастать не могла, но умела сломать гармонию так, чтобы при случайном взгляде осталось недоумение: что это было? Наверное, показалось. В конце концов, у всех свои ролевые модели, а Поль хотела выглядеть галлюцинацией.

Но на Пурим любой оригинал всего лишь сливается с яркой толпой; сегодня они с Машенькой собрались в клуб возле Ротшильда, так что нужно просто миленькое, а значит, платье с японкой, полукорсет и контрастный макияж.

Машенька, на взгляд Поль, была поразительной красавицей: белокурые волосы, большие светлые глаза, черты, напоминающие о польских актрисах прошлого века, и типичная московская тревожность, порождающая чуткую настороженность к миру. Впрочем, за те полгода, что она прожила в Тель-Авиве, тревожность заметно снизилась, превратившись в энергию — Машеньке не на кого рассчитывать, нет времени на рефлексию. Она, как и Поль, была взрослой одиночкой без семьи, творческим фрилансером из тех, что между кризисами плодились на тучных полях глянца, кормились возле кино и литературы. Когда же наступал экономический спад, большая часть таких девочек исчезала — возвращалась под крыло родителей или мужей, находила работу в офисе. Самые стойкие же садились на вынужденные диеты, переезжали на окраины, забывали о путешествиях и шопинге, но оставались в профессии. На памяти Поль сейчас был примерно четвёртый кризис, снова разрушивший старые рабочие связи и уничтоживший две трети доходов. Каждый раз она клялась себе, что уж следующий-то встретит с хорошей подушкой безопасности, но не накапливала ничего, кроме очередной жировой прослойки. Разве что к переезду в Тель-Авив удалось отложить денег на полгода, но и рубль в этот раз грохнулся так, что работы не осталось вообще. Машенька была таким же храбрым и безумным бойцом глянцевого фронта, но кроме прочего умела писать сценарии и потому смотрела в будущее со сдержанным ужасом, а не как все прочие работники индустрии — с ужасом кромешным. Тем более сейчас, когда на улицах танцует, орёт и пьянствует Пурим, праздник красной помады, смешных шляпок и флирта. Девочки нарядились и готовы к приключениям!

Хотя Поль не готова, её последний московский роман был столь уныл, что мысль снова ввязаться в отношения вызывала тоску. Как выйти на бесцельную прогулку в хмурую ноябрьскую слякоть — зачем, если это не срочно.

И вот они с Машенькой шли по Алленби сквозь разноцветную толпу и сплетничали:

— Если верить нашей Оленьке, то мужчины укладываются штабелями каждый раз, когда она выходит за порог… — Подруги на днях встречались с очередной московской туристкой и были полны впечатлений.

— Ну, девка она и правда видная… — Поль уже вошла в тот возраст, когда женщине нельзя говорить дурно о молодых девушках, какими бы неумными и неприятными они ни были, это старит. Или не говорить об этом в первых фразах. Хотя бы говорить с дружелюбным выражением лица.

— А мужики в Израиле неразборчивые!

— Бывают исключения. Вон Ленок исхитрилась уехать, не отдохнув. Все были изумлены, как ей это удалось. В Эйлате!

— Видимо, у неё был такой отчаявшийся вид, что даже тамошних жеребцов проняло.

— Мы злые, — огорчённо констатировала Поль.

— Злые! Давай про доброе что-нибудь, — Машенька заметно сосредоточилась, но сходу ничего придумать не смогла.

— Эээ… Олененка к тому же ужасно умная, помнишь, как она объясняла тебе про договор с нанимателем? По полочкам! — нашлась Поль.

— Да, прям заслушаешься. Аж на минутку забыла, что я юрист по первому образованию. Может, ты не в курсе, но она несла немыслимую фигню.

— Как жаль, таким экспертным тоном! …Вообще, стоит признать, что на меня и правда никто не смотрит.

— Нет же, вон парень тебе улыбнулся. Ты близорукая просто.

— Да это арабский дворник какой-то, несчитово!

В этот момент юноши, идущие навстречу, крикнули им: «Добрый вечер, девчонки!»

— Видишь!

— Да они пьяные, ты почувствовала запах? И вообще, это они тебе.

— Знаешь, на тебя не угодишь, — печально ответила Машенька. — Пойдём уже напьёмся сока и будем танцевать на столах.