Рассеянные по Вселенной

Он вышел из Храма, когда полная Луна, значительно уменьшив свои видимые размеры, была уже почти в зените. Надвинув капюшон серо-голубого балахона глубоко на голову, Странник скрыл свою приметную диадему с ярким изумрудом. Свежий морской воздух приятно наполнял его лёгкие. Ему было очень хорошо после пыльных затемнённых подвальных комнат Храма оказаться на воле и ощутить бескрайний простор зелёного острова.

– Бреду глубокой ночью при свете местной Луны, словно мертвец, восставший из своего саркофага, – мрачно подумал Странник.

И в этом была прискорбная доля правды. После двухчасовой беседы с Мастером его, наконец, освободили от оков. И когда Странника оставили одного в комнате, где покоились приёмные биометрические саркофаги, он долго ещё стоял у одного из них, глядя через прозрачный верх крышки на закрытые веки своей любимой и единственной, ожидая, что вот сейчас они дрогнут, приоткроются лукавые зелёные глаза, и знакомый голос насмешливо произнесёт:

– Эй, тебе ещё не надоело прожигать меня своим взглядом? Лучше бы пошёл в сад и принёс мне пару спелых максинов, а то я целую вечность уже ничего не ела.

Странник вспоминал недавние и такие далёкие встречи у моря, заново переживая каждое мгновение этих встреч. Ощущения вновь оживали в нём, наполняя его теплом воспоминаний… и тянущей болью разлуки.

Странник не спеша пошёл по дорожке между домами посёлка. Все окна были тёмными, нигде не горел свет, – рыбаки и сервы вставали рано и теперь отдыхали.

Внезапно он почувствовал, что в одном из домов что-то происходит. Что-то внутри него подсказало, что стоит подойти поближе. И хотя Странник нисколько не сомневался, что его сородичи сейчас тайно следят за ним, охраняя его и тщательно контролируя каждый его шаг и вздох, он всё же приблизился к тёмному окну небольшого рыбацкого домика. Его тут же охватило жаром, идущим изнутри дома, и он услышал лёгкое поскрипывание ложа и приглушённые сладострастные стоны. Лар почувствовал, как внутри его айри вновь распускается цветок. Тот самый огненный цветок, что подарила ему напоследок Аэви и которого так боятся его хладнокровные наблюдатели. Улыбнувшись, он отошёл от окна и усилием воли постарался приглушить охвативший его жар. Переключив сознание на составление плана своей миссии, Странник тотчас же восстановил внутреннее равновесие и быстро зашагал туда, где слышался громкий рокот прибоя, перекатывавшего мелкую прибрежную гальку. Там он сел на отполированную морем сухую корягу, снял диадему и погрузился в размышления.

Встретившиеся на его обратном пути поселяне с удивлением посмотрели на странного лара, но ничего не сказали, лишь приветственно поклонились и пошли по своим делам, несколько раз оглянувшись. Странник научился чувствовать их удивление, начал замечать в поселянах то, что раньше ускользало мимо его внимания. Он ощущал их маленькие радости и в душе разделял с ними глубокую печаль. Благодаря Аэви, лар научился различать свои чувства и даже выучил несколько аэртийских слов, которые означали некоторые эмоциональные состояния. Он прочувствовал на себе, что означают такие слова, как гнев, страх, тоска, удивление, радость, любовное влечение и блаженство. И ещё огромное множество их различных оттенков, которым пока нет названий. Лар понял, что природа сильно обделила гартов, сделав их холодными, лишённых живых эмоций, высоко разумными существами. И поэтому в его родном языке и не было слов, означающих эмоциональные оттенки, а существовало всего два слова: фау (состояние зверя) и фаульри (животно-эмоциональные состояния человека) и всё.

Поселяне, видевшие ночью странника в храмовой одежде, который очень напоминал собой погибшего лара, про себя прозвали его Лунным Жрецом, или по-альтэйски – Вэйтларом, за что сам лар был им премного благодарен. Это прозвище надолго закрепилось за Странником и заменило ему его настоящее имя на туманных берегах далёкого Аль-Биона.

Элиосса, Аольриэм. 2392 г. от Рождения Эа

Из дневников Алины Вэйст

По древней традиции Тэи учеников, достигших тринадцати лет, собирали в огромной пещере, где они получали своё настоящее Имя. Я не видела смысла в этом ритуальном действе. Меня вполне устраивало моё имя. И, в конце концов, я убедила учителей и Кураторов, чтобы меня освободили от этого процесса и оставили мне имя – Алина.