Рассеивая сумрак. Лекарь из трущоб

Нуска все больше пьянел от духоты и оживленной атмосферы. Его лицо вспотело, а волосы торчали в разные стороны. Накидка сползла назад, а потому многие могли увидеть лицо пьяного лекаря. Хотя кого это заботит? Ну, напился даже лекарь самого эрда, устроил шумиху… Что с того?

– Господа, начинайте! Хотим услышать песню столь красивого юнца! – Один из разомлевших сифов поднял за него свою кружку.

– Верно! Он так красив, подайте ему вина за мой счет! – поддержал сифа тучный карборец за дальним столом.

– Так, господа, тише! Сейчас все будет! – заверил Нуска слушателей и расплылся в улыбке, раскланиваясь направо и налево. – Друзья, вы услышите историю про драконов и магию из уст этих двух странствующих господ!

– Надеюсь, твоя песнь будет так же сладка, как и твое личико! – рассмеялся арцент, чей стол был прямо напротив Нуски. Лекарь нахмурился, но пропустил сомнительный комплимент мимо ушей. Развернувшись к Сину, он кивнул ему.

Сначала полилась легкая веселая музыка, а затем эрд разошелся: зажимая отверстие за отверстием, он заиграл чудесную и сложную балладу. Нуска сразу уловил повторяющийся мотив, сделал несколько шагов вперед, скинул с себя плащ и развел руками.

Перед зрителями предстал прекрасный пьяный юноша, так и сияющий в блеклом свете. Все стали шуметь и стучать кружками о стол, но стоило лекарю открыть рот, как в трактире наступила тишина.

Нуска, прикрыв глаза, пел громко и уверенно, словно занимался этим всю свою жизнь:

Мне ветра вой доносил рассказ
Про род драконий, что мир потряс.
О тех годах, о слепых боях,
О великих умерших вождях.

Под громкий вой златокудрых скал

Зверь громко взвыл, обнажив оскал.
И первый бард спел про чудеса,
Про дракона, что взмыл в небеса.

Так млад был муж, что не мог пройти,

По той земле, что драконы жгли.
Явился зверь ему на пути
С рваной раной в средине груди.

Сей муж на диво был очень смел

И дракона в тот миг пожалел.
Его лечил он и день, и ночь,
Чтобы зверь согласился помочь.

Дракон, казалось, был ослеплен

И любовью к мужчине пленен.
Тот змий его обучил всему:
Как сжечь поля и навлечь чуму.

Они не ведали, что творят:

Драконий род встретил свой закат.
Не верил муж тому существу,
Всех людей обучив колдовству.

Ведь род людской был не добр, не смел

И обратил рой летящих стрел:
В тот час ночной под звенящий гул
Каждый змий тихо в бездну шагнул.

С тех пор стал муж королем людей,

Потеряв любовь и своих друзей.
И в час ночной под звенящий гул
Он и сам в бездну тихо шагнул.

Прошло немало веков уже,

А песнь жива среди всех мужей.
Драконья кровь продолжает течь
В жилах тех, кто вздымает свой меч[27].

Нуска резко замолчал, насквозь вспотевший, в поклоне опустил голову. Он хватал ртом воздух, пытаясь отдышаться. Лекарь вновь, не скупясь, испустил во время пения целое море энергии. На несколько секунд в наполненном светлой дэ пространстве наступила тишина.

После краткого затишья трактир взорвался аплодисментами, криками и свистом. Лекарь скалился и улыбался. На всякий случай он оглянулся на эрда, чтобы проверить его состояние, и увидел, как его глаза сверкают, как он улыбается и смотрит на Нуску.

На секунду лекарь потупился и в смущении отвернул голову. Несмотря на то что в этот момент множество мужчин подошли к нему, стали хлопать по плечу и жать руку, расхваливая его природный талант, он мог думать лишь о том восторженном взгляде правителя.

– Ох, друзья, ну и песня! – вмешался в пустую болтовню сурии сам хозяин трактира. – Превосходно, просто превосходно! Приглашаю всех выйти во двор и продолжить вечер под игру бардов и танцы!

– Ба, хозяин! Я не танцор. – Нуска, улыбаясь, по-братски пожал руку трактирщику. – Лучше передайте инструмент бардам за дальним столом.

– Они откланялись сразу после песни и просили передать, что это подарок.

– Вот же ж! Конечно, их счет за ужин куда больше стоимости этой старой деревяшки!