Рассекреченное королевство. Испытание

– Ты вообще понимаешь, что такое семейная жизнь, а?

Я озадаченно затрясла головой.

– Это когда ты на законных основаниях имеешь полное моральное право делиться тяготами и невзгодами с близким тебе человеком.

– Не валяй дурака, Теодор, – рассердилась я. – Сейчас на кону стоят куда более важные вопросы.

Под его дотошным взглядом мне стало не по себе. Я знала: он многое хотел мне еще сказать, но воздержался. Я даже знала, что между нами осталось невысказанным. Теодор был прав – годы независимости оставили на мне свой неизгладимый отпечаток. Я умела позаботиться о себе, но у меня язык не поворачивался просить кого-либо о помощи.

Пора положить этому конец.

– В общем, так. Ты создаешь чары, я переношу их в виде нитей в какое-либо готовое изделие, и оно зачаровывается. Насколько могу судить, такие чары держатся и творят волшебство точно так же, как если бы я сама вшила их иголкой и ниткой.

– Идет, – согласился Теодор. – Заодно попрактикуюсь в наложении чар.

– Да, конечно, – удивленно кивнула я. – Никак не ожидала, что ты так быстро одобришь мою затею. Правда, я понятия не имею, как и что ты должен делать, так что мы оба будем бродить впотьмах.

– Справимся. Когда мне прийти в ателье? Устроить перерыв между заседаниями не составляет труда. Вот уж какое предложение все советники принимают единогласно, так это предложение побыстрее покинуть душный зал заседаний.

– Я думала, я буду приносить работу сюда.

– Зачем оно тебе – тащить на себе шелка, суетиться, когда мне достаточно прихватить с собой скрипку. Несообразно.

– А по-моему, несообразно заставлять тебя появляться в моем магазине. Принц, играющий на скрипке в ателье? – Я расхохоталась. – Представляешь, какие слухи поползут по городу?

– Такие же, какие по нему уже расползлись. Кроме того… – Теодор хитро улыбнулся. – В последнее время мы слишком мало с тобой видимся.

Я прильнула к нему, радуясь, что могу выкинуть из головы и разгневанных сторонников реформ, и их противников.

– А что, светские рауты и обсуждение реформ уже не в счет?

– Я имел в виду в прямом смысле слова. – Посмеиваясь, он рывком сдернул с меня накинутый на плечи платок.

Он склонился надо мной, обдав ароматом гвоздики, и поцеловал горячо и уверенно со страстностью человека, сбросившего тяжкий груз ответственности. Я обвила его шею, он подхватил меня на руки и двинулся к лестнице. Я хохотала и брыкалась, а он покрывал мою шею и плечи жгучими поцелуями.

Но не успели мы покинуть кабинет, как в переднюю дверь настойчиво застучали.

– Пускай горничная открывает, – пробормотал Теодор, пнул дверь кабинета и попытался закрыть ее, не выпуская меня из рук.

Передняя дверь распахнулась, и Теодор спешно поставил меня на ноги. Я набросила на плечи платок, а Теодор кинулся навстречу незваному гостю.

– Эмброз, какого черта!

– Такого, что двери надо открывать, – огрызнулся тот. – Вечер добрый, Софи. Прошу прощения за… вторжение.

Он покраснел, скользнув взглядом по моей голове. Мой чепец съехал набок, из-под него выбились несколько прядок волос.

– И на каком основании ты ко мне врываешься? – спросил Теодор. – Мы, знаешь ли, больше не дети, существуют некие…

– На Площади начались беспорядки, – стиснув зубы, резко ответил Эмброз. – Дела принимают худой оборот.

14

Окинув настороженным взглядом улицу, на которой царила безмятежная тишина, Эмброз затворил дверь.

– Четвертый полк поднят по тревоге, и отец дал приказ по мере необходимости применять силу.

– Что? – задохнулась я. – О нет, только не это!

Нико мне обещал, что люди не восстанут, пока обсуждается Билль, пока остается надежда, что он отвечает народным чаяниям.

По каменным переулкам Галатии прокатилось эхо выстрелов. Отдаленные, но гулкие, они вспугнули вечернюю тишину города.

– Черт! – Теодор кинулся к двери и закричал слугам, чтобы подавали карету. – Эмброз, где сейчас отец? Во дворце или в Каменном замке?

– В Каменном замке. Но, погоди, Теодор. Что ты удумал? – увещевал его Эмброз. – Все закончится раньше, чем ты выйдешь из дому. Вооруженные солдаты против горстки мятежников! Да они разобьют их наголову!

Словно подтверждая слова Эмброза, послышался треск ружейных выстрелов и крики.

Теодор задумался.

– Все верно. Но меня терзает вопрос – что дальше? Мне надо переговорить с отцом.

– Вот уж не уверен, что из этого разговора выйдет хоть какой-то толк, – вздохнул Эмброз. – Отец словно муж-подкаблучник под пятою консервативной, деспотичной жены-дворянства. Он понимает, как опасно закрывать глаза на изъявление воли простого люда, и все же ему, всю свою жизнь вращавшемуся среди сливок общества, недостает сил, чтобы выступить против богатейших и влиятельнейших дворян, обладающих неограниченной властью.

– В том-то все и дело, – не уступал Теодор. Он сдернул со стула у двери свою шляпу. – По крайней мере там появится человек, который даст отпор Поммерли и подобным ему маразматикам-недоумкам и не позволит безжалостно покарать схваченных бунтовщиков.

Прежде чем Эмброз успел его остановить, он очутился за дверью. Я не знала, что и сказать.

– И что нам теперь делать? – громко спросила я.