Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи

Сталина действительно можно назвать подлинным творцом конституции. Пока записные партийные демагоги и болтуны – Бухарин, Радек и т. п. – изощрялись по части сочинительства красивых фраз о благе и правах трудящихся, именно вождь редактировал и шлифовал самое главное – все пометки Сталина касались только конструирования «вертикали власти»! Документ де-факто закреплял унитарный характер государства – декларации о возможности «свободного выхода» республик из СССР не сопровождались никакими указаниями на реальную возможность этого. Выборы изначально превращались в фарс, поскольку и выдвижение кандидатур (один человек на одно место) целиком осталось за партаппаратом. Референдум? Только слова, никакого реального механизма.

А вот предложение о введение поста «президента» (для тов. Сталина, разумеется!) – т. е. официального единоличного правителя – творец конституции отверг в момент: такое может предложить только враг! Потому как весь механизм как раз для того и создавался, чтобы служить ширмой именно личной власти Сталина, которого вполне устраивала иная конструкция: вождь есть, но о нем формально – ни слова. Поскольку именно официальный глава государства, случись что, нес бремя ответственности – а оно нужно было товарищу Сталину?

Когда же в ходе обсуждения наивные граждане пачками понесли предложения об уточнении механизма «народовластия», именно это и было отсеяно в первую очередь. Отсеяли призывы предоставить право выдвигать кандидатуры не только организациям, но и отдельным гражданам, ушли в песок идеи предоставления Верховному суду и судам республик права конституционного надзора, и, разумеется, в момент были похерены все поправки, пытавшиеся оговорить декларированное право выхода республик из СССР.

«Рядовой колхозник Мельников Василий Ефимович» и вовсе в своем письме в «Крестьянскую газету» договорится до того, что предложит отменить… смертную казнь (!), заменив ее «высылкой за пределы СССР», раздел о свободе печати дополнить предложением, что «всякое ограничение печати следует считать актом тирании» и нужно «предоставить право всем гражданам выражать свое мнение в печати безо всякой цензуры, без препятствий выписывать и получать из-за границы газеты и журналы различных партий и оттенков». Он же предложил «предоставить право всем гражданам Союза свободно выезжать за границу, работать, путешествовать или с научной целью, во все страны света», да еще попросил «широко ознакомить читателей нашей газеты в ближайшее время с конституциями передовых стран всего земного шара…». Сейчас, разбежались!

Народ, как говорили братья Стругацкие, «сер, но мудр», и довольно быстро раскусил, что ему подсунули. Сарказм и боль буквально сочатся из горьких и неосторожных писем «во власть», поскольку вовсе не у всех «сердце так радостно бьется и хотит вылететь из пределов своего организма»: «…Получился резкий контраст между объявленной у нас Конституцией и проводимым в стране жестоким произволом. При чрезвычайно низкой у нас заработной плате, при отсутствии предметов первой необходимости, никто еще вдобавок не уверен, что он завтра не окажется в тюрьме…». «Сейчас нет в стране почти ни одного дома, откуда кто-нибудь не сидел бы. Получилась в конце концов такая картина, что будто бы вся страна против советской власти. При этом совершаются неслыханные жестокости. Под тяжелыми пытками люди вынуждены „сознаться“ в никогда не деланных преступлениях. Жена арестовывается потому только, что муж сидит. Дети бросаются на произвол судьбы. О сосланных никому из родных ничего не известно».