Рассекречено внешней разведкой

На закате «Победа» подкатила к двенадцатиэтажному дому на проспекте Мира. Через несколько минут меня радостно приветствовали домочадцы. В Москве получилось, как у Чацкого: «с корабля на бал». Вместо положенного отпуска мне выплатили денежную компенсацию, а через день ознакомили с приказом о зачислении меня слушателем годичных курсов усовершенствования руководящего состава внешней разведки.

Владимир Кукушкин ПОВСЕДНЕВНАЯ РУТИНА

Начало семидесятых годов было ознаменовано повышенной активностью в развитии отношений между СССР и Федеративной Республикой Германией. Заключенный в 1970 году Московский договор после многолетней конфронтации и «холодной войны» открывал новые перспективы сотрудничества двух держав на Европейском континенте. Надо признать, что такие изменения в политике были по вкусу далеко не всем. Тем не менее это событие стало этапным в истории взаимоотношений двух государств.

Есть все основания полагать, что именно поэтому в октябре того же года федеральный канцлер ФРГ Вилли Брандт направил в Москву Л.И. Брежневу приглашение посетить с официальным визитом Федеративную Республику Германию. Несмотря на то что это событие могло и должно было стать «эпохальным», от официального приглашения до официального визита прошло полгода. Наконец, 5 апреля 1973 года было объявлено, что визит в Западную Германию состоится в мае. На подготовку оставалось не так уж много времени, ведь на встрече в Бонне, кроме обсуждения важных политических вопросов, предстояло подписать соглашение о развитии экономического, промышленного и технического сотрудничества.

Предстоящий визит Генерального секретаря ЦК КПСС в Бонн вызывал интерес во всем мире. Это был первый официальный визит высокого советского руководителя в ФРГ. Особая озабоченность в этой связи охватила руководителей Германской Демократической Республики. Они с опаской следили за процессом сближения советских друзей со своими западногерманскими «родственниками».

В трудном положении оказались сотрудники советского посольства в Берлине. Всячески успокаивая немецких друзей и соратников по Варшавскому договору, они не могли и не должны были сообщать им больше, чем следовало. Тем не менее для полного успокоения руководителей ГДР по дипломатическим каналам было сообщено, что накануне своей поездки в Западную Германию Л.И. Брежнев посетит Берлин.

Здесь все с нетерпением ждали прибытия высокого советского гостя, но, как обычно, по соображениям безопасности, точная дата держалась в строгом секрете. Это создавало немало неудобств для людей, так или иначе связанных с предстоящим событием. Ломались графики отпусков, отказывались от необходимых командировок, отменяли важные встречи.

На праздничном приеме по случаю Дня Победы в посольстве СССР на Унтер-ден-Линден представители ГДР и советские дипломаты в беседах старательно подчеркивали прочность наших союзнических уз и общность целей. Естественно, что говорили и о визите Л.И. Брежнева, строили догадки, когда же он, наконец, состоится.

Прием близился к завершению, когда ко мне подошел давний знакомый, советник советского посольства. Поздравив друг друга с праздником, мы подняли бокалы за нашу Победу. Общая радостная атмосфера не влияла на моего приятеля. Он выглядел чем-то озабоченным. На мой вопрос, что его беспокоит, он ответил:

— Понимаешь, на май у меня запланированы три командировки по округам на юге и севере страны. Самое время ехать, но посол не разрешает покидать Берлин. Вдруг в мое отсутствие прилетит Брежнев, потребуются какие-либо справки по моему участку работы. Поэтому лучше не рисковать. А то, что работа из-за этого стоит на месте, это уже моя забота.

Приветливо улыбаясь, подошел наш общий знакомый — заместитель министра иностранных дел ГДР. После праздничных поздравлений и традиционных пожеланий разговор зашел о предстоящем визите. Замминистра признал, что неопределенность со сроками визита негативно влияет и на его текущие дела. Предстоит ехать на важные переговоры в соседнюю страну, но отъезд приходится откладывать до завершения визита Л.И. Брежнева. А когда он состоится, никто не знает.

— Может быть, советская пресса знает об этом? — задал мне заместитель министра явно риторический вопрос.

— Увы, советская пресса тоже ничего не знает, — в тон ему ответил я. — Но, может быть, это знает берлинская пресса?

Замминистра развел руками, всем своим видом давая понять, что если уж советская пресса не проинформирована… Однако мысль о берлинской печати получила неожиданное продолжение. Мимо нас с бокалом шампанского в руке важно шествовал известный местный журналист, корреспондент газеты «Берлинер Цайтунг» Ганс Д.

— Привет, Ганс! — обратился я к нему. — Присоединяйся к нам, выпьем еще по одной за нашу Победу!

Газетчик с достоинством и подчеркнутой скромностью подошел к нам. Вновь зазвучали поздравления и самые добрые пожелания. Памятуя о главной теме нашей беседы, я продолжил разговор.