Расшатанные люди

Юлиана устало потирает переносицу. Последний клиент замучил нерешительностью и неспособностью признаться жене в том, что разлюбил ее. И в то же время жить с ней он не в состоянии… Почему люди никак не могут понять, что жизнь – одна? Издеваясь над собой, ты издеваешься над другими тоже. Ее отец часто приговаривал: этот мир создан для счастья, хотя иногда бывает больно.

Юлиана вздыхает и находит в смартфоне фотографию отца. Она сделала этот снимок за год до его смерти и с тех пор трепетно им дорожила. Папа стоит на фоне заката и, как всегда, улыбается, весело сощурившись. Любимая рубашка в желтую клетку натянута на животе, и одна пуговица грозит оторваться. Зато стрелки на серых брюках безупречно отутюжены.

– Ох, папа, знал бы ты, что я натворила. Я чувствую себя убийцей, который не понес наказания. – Она стискивает мобильный, до рези в глазах всматриваясь в экран.

«Жизнь все расставит по своим местам, кнопка», – звучит в голове поставленный голос отца. Голос защитника, голос настоящего юриста.

– Да, но иногда этого приходится слишком долго ждать, – качает головой Юлиана и откладывает смартфон.

День уже клонится к вечеру, но после разговора с Евгением домой не хочется. Преследует другое желание – вернуться на шесть лет назад и выбрать для работы другой психотерапевтический центр, не «Санитатем». Тогда у нее не хватило духу признаться отцу, что ее шантажируют, и она предпочла роль жертвы.

Спустя столько лет Юлиана задается вопросом: почему? Почему она не стала бороться? Не противостояла Евгению и позволила загнать себя в ловушку? И все ждала, когда появится добрый волшебник, который сам узнает о ее проблемах и разрешит их?

Смартфон разражается гитарной мелодией, и на экране, оборвав очередной сеанс самобичевания, высвечивается неизвестный номер.

– Чертовы банки… Достали со своими кредитами, – бурчит она и отвечает на звонок, чтобы убедиться в своей правоте: – Алло!

Тихое шипение на том конце слегка напрягает, но затихает почти сразу, и в мобильном звучит вкрадчивое:

– Здравствуй, Юлиана.

В горле пересыхает, и на некоторое время она теряется, не в силах ответить. Ну, нет. Это невозможно. Этого не может быть!

– Разумеется, ты узнала меня? – прерывая затянувшееся молчание, повторяет мужчина.

У него мягкий голос с грассирующим французским «р», таким несвойственным для русской речи. Когда Юлиана впервые его услышала, то была очарована. А обладатель голоса излучал обаяние, которое пленяло с первой же улыбки, пусть та и выглядела печальной.

– Нет, – сухо отвечает она.

Вдруг ошибка, вдруг игра воображения? Он не может звонить. Он не знает ее номера. Он…

– Жаль, жаль… А я так надеялся. Даже предположений нет?

Юлиана нервно облизывает губы. Она ни за что не произнесет вслух то, что думает, потому что это значит автоматически записать себя в клиенты дурдома. Собеседник вздыхает, даже не скрывая разочарования:

– Моя фамилия Никольский. И мне хотелось сказать «спасибо», ведь благодаря тебе я мертв…

– Дурацкая шутка! Если вам нечем заняться, можете записаться на прием к психиатру, чтобы он вправил вам мозги! – истерично выкрикивает Юлиана и сбрасывает вызов.

Руки дрожат, а в груди клокочет нестерпимая ярость, которая отдает пульсацией в висках. Это же надо! Отыскать ее номер, придумать такую дурацкую шутку, абсолютно невразумительную, сымитировать голос Никольского… На что только не готовы пойти журналисты ради хайпа!

Злость стихает, освобождая место тревоге. А ведь, если подумать, голос очень похож. Но Никольский звонить не может! К тому же она не слышала его год и почти наверняка ошиблась. От усталости воображение дорисовало детали, а на самом деле ее бывший пациент говорил иначе.

Юлиана шумно выдыхает и точными движениями находит в планшете аудиозаписи. Она иногда записывала приемы с пациентами, если они разрешали. При повторном анализе разговора можно было выловить важную информацию. Никольский не был исключением.

Вот она! Запись, сделанная в начале две тысячи девятнадцатого года. Юлиана нажимает на нее, проматывает на середину дорожки и слышит…

– Моя жена порой импульсивна, но я все равно ее люблю. Эти ссоры доводят меня до исступления. Сын говорит, во время наших стычек кажется, что мы готовы скальпы друг с друга поснимать…

Стоп. Пауза. Юлиана прикрывает ладонью рот, чтобы сдержать рвотный позыв.

Голоса идентичны. Настолько, что живот скручивает от вызванной страхом боли. Юлиана откладывает в сторону планшет и едва добирается до окна, чтобы распахнуть его и сделать жадный вздох. Головокружение постепенно проходит, но тут раздается очередной звонок смартфона, и Юлиана вскрикивает.

– Черт возьми! – ругается она, когда видит на экране имя подруги. – Лиза, привет. Что? Да нет, просто душно в кабинете. – Фоном, как всегда, пищит один из детей Лизы. – Да, конечно. С удовольствием. Тогда до встречи.