Рассказ лектора

— Черт! — воскликнул он, отпихивая Нельсона в сторону, и тот, хотя остановка была не его, вышел в холодный ноябрьский вечер. Он брел в лабиринте семейных домиков, через парковки, подальше обходя фонари — ему нравилась темнота. Он немного дрожал, стыдясь того удовольствия, которое испытал при виде падающих пассажиров. Я должен злиться на Вейссмана. Должен злиться на человека, который соблазнил меня и бросил. После несостоявшихся выборов остальные питомцы Вейссмана убежали с факультета; Нельсон, несмотря на советы Бриджит поступить так же, остался еще на пять лет в надежде выслужить постоянную должность. Однако Вейссман переключился на аспирантов: он решил вырастить непримиримых борцов за чистоту идеала по своему образу и подобию и рассеять их по всему миру, как иезуитов. С его точки зрения Нельсон был ошибкой, не оправдавшим надежд учеником, который перебивается на подачки, бросаемые факультетом из жалости.

Нельсон побежал, шурша паркой. Ноги гулко стучали по замерзшим газонам, хрустели на заледеневшем асфальте. Палец снова горел. Запыхавшись, он вбежал в собственный двор. Двое соседских ребятишек с визгом бросились наутек при виде оранжевого чудища. Он перепрыгнул через велосипед Абигайл и в один мах преодолел три ступеньки, выдыхая клубы пара, как рабочая лошадь. «Но я не рабочая лошадь, — думал он, берясь за дверную ручку, — на мне пашут, но я не рабочая лошадь, я чистокровный скакун, умный, быстрый и сильный».

Он распахнул дверь и воскликнул с жаром, как Уорд Кливер[79]:

— Милая, я дома!

Бриджит говорила по телефону, Абигайл висела у нее на ноге. Жена поднесла палец к губам, призывая мужа помолчать.

— Легок на помине, — сказала она в трубку. — Только что вошел.

Она прикрыла трубку ладонью и качнула одной ногой в сторону Нельсона — на другой крепко висела Абигайл.

— Смотри не упади, — сказала Бриджит тихо. — Мортон Вейссман хочет встретиться с тобой завтра за ленчем.

Вейссман небрежно назвал «Перегрин», модный гриль-бар на другой стороне университетского города, и Нельсон от растерянности не догадался предложить место подешевле. В полдвенадцатого он расхаживал по тротуару перед баром; Вейссман предложил прийти пораньше, пока не набежала очередь. Несколькими магазинами дальше Нельсон приметил Фу Манчу; его красный платок горел, как флаг. Нельсон повернулся в другую сторону и увидел идущую навстречу Линду Прозерпину; она на ходу ела печенье из пакета. Нельсон юркнул в бар.

Хозяйка усадила его в глубокой нише; тут же возник долговязый молодой официант с тщательно уложенными волосами и спросил, чего бы он хотел выпить. Нельсон предпочел бы импортное пиво, которое тут предлагали в самом широком ассортименте, но спросил воды. Он не знал, придет ли Вейссман, и не хотел тратить четыре доллара на кружку пива. На работе остались сандвичи с сыром. Когда-то, в лучшие времена, он захаживал в «Перегрин», однако это было до теперешнего падения. Сейчас, если они с Бриджит и выбирались пообедать — очень редко, обычно если теща из Чикаго присылала чек, — то в какое-нибудь шумное, чересчур освещенное кафе, где очередь за микроскопическим куском резинового мяса и позапрошлогодним салатом продвигалась со скоростью ледника, а оглушительный музон сладким сиропом лился в уши. По сравнению с этими кафешками «Перегрин» с его деревянными полами и резной барной стойкой казался раем. Кормили изысканно и вкусно, расторопные официанты со спортивной грацией скользили между столами, блюз и джаз, куда лучшие по составу авторов/исполнителей, звучали ровно на нужную громкость из прекрасно отлаженной акустической системы.

Официант принес воду. Нельсон поглядел на стакан, но пить не стал, гадая, придется ли платить, если предстоит уйти. Меню он даже не открыл, чтобы напрасно не травить душу, все равно ему это не по карману, особенно если Вейссман не явится. Вместо этого Нельсон стал разглядывать публику и приметил нескольких звезд с других факультетов. Долговязый профессор индейской антропологии, отбросив назад белокурые волосы и выставив щетинистый подбородок, смотрел, кто еще пришел. За соседним столиком несколько специалистов по куриному полиомиелиту, двигая кадыками под туго затянутыми галстуками, возбужденно обсуждали, как им пробиться в Совет по национальной безопасности. Пламенная феминистка с юридического факультета, встряхивая копной непослушных волос и размахивая руками, рассказывала восхищенным слушательницам с такими же непослушными волосами, как она вчера в телепередаче отбрила Теда Коппела[80].

Нельсон взглянул на часы. Вейссман опаздывал на десять минут. В любой момент могла подойти хозяйка и попросить, чтобы он что-нибудь заказал или хотя бы пересел ближе к туалету.

— Нельсон, мой добрый друг!

Нельсон поднял глаза — Вейссман вешал дорогое пальто на крючок у входа в нишу. Улыбаясь, бывший наставник двумя руками схватил его ладонь и энергично потряс.

— До чего же приятно вас видеть! Как давно мы не встречались, дорогой мой друг!

— Рад вас видеть, — сказал Нельсон и слабо добавил: — Профессор Вейссман.