Рассказ о непокое (Страницы воспоминаний об украинской литературной жизни (минувших лет))

Сперва я только выступал со статьями в печати — в "Вістях", "Культурі і побуті" [4] и журналах. Потом написал и издал инструктивную книгу "Драмкружок в рабочем клубе" и несколько брошюрок. Позднее мне пришлось пойти и на "руководящую работу" — в государственный аппарат, чтоб возглавить руководство самодеятельным искусством вообще — творчески, методически и административно. Одновременно занимался я и редакторской работой — пьесы, брошюры, журналы, в частности созданием и редактированием журнала "Сільський театр".

Из театра я в то время уже ушел, но совсем порвать с театральными делами мне не разрешил Блакитный — идеолог и шеф "Г. А. Р. Та". Он считал, что работа в области театрального искусства — мой долг.

Блакитный говорил:

— Вы думаете, что мне так уж хочется каждый день писать передовицы? Нет, я бы предпочел писать стихи. Но партия мне поручила быть редактором… Вы тоже можете писать и становиться писателем — это ваше право и дело хорошее. Однако раз вы смыслите в театре и можете быть полезны в деле организации театрального процесса, то, будьте добры, делайте это: это — ваш общественный долг… А если вступите в партию, то будет и партийным долгом…

И до тех пор, пока болезнь не прогнала из редакторского кресла Василя, я чуть не ежедневно должен был являться для решения разных театральных дел и обсуждения замыслов — сюда, в его редакторский кабинет.

Редакторский кабинет Василя Блакитного!

Кто из нашего поколения писателей и журналистов, да и деятелей других творческих профессий — композиторов, художников, театральных работников — не вспоминает с душевным трепетом этот кабинет Василя Блакитного, узкую и тесную комнатку об одно окно на втором этаже в одиннадцатом номере по Сумской?

Ведь из этой комнатки пошла — и уж непременно через эту комнатку прошла — общественная и творческая жизнь чуть не каждого из нас в самый ответственный период нашего общественного и творческого становления.

Здесь начинались судьбы десятков и сотен творческих людей, здесь создавались творческие организации, складывались творческие коллективы, здесь вынашивались в мечтах, а потом и осуществлялись новые и новые творческие начинания, зарождались идеи, намечались планы на много лет вперед.

В этом кабинетике, чуть побольше монастырской кельи, возник и прожил всю свою организационную жизнь первый на Украине союз пролетарских писателей "Гарт", который ввел в литературу в первой послеоктябрьской фаланге несколько десятков молодых литераторов, ныне — старшее поколение в нашей литературе. Правда, мало кто из них дожил до наших дней, однако те, кто жив, хотя уже и на склоне лет, остаются в активе литературного процесса.

Вслед за "Гартом" литературным был создан "Г. А. Р. Т." театральный. Потом — "Гарт" музыкальный (Эллан и Козицкий — основатели). А затем — "Гарт" изобразительный (Эллан и Довженко — основатели).

Именно здесь все эти организации, которые в совокупности объединили и приблизили к Коммунистической партии значительную часть украинской творческой интеллигенции тех лет, проводили свои организационные собрания, здесь проходили и все заседания руководства или актива организации. Хотя, по правде сказать, в те времена "собрания" не были собраниями и "заседания" не были заседаниями, к каким мы теперь привыкли. Тогда повестка дня редко составлялась заранее, никогда не рассылались приглашения или оповещения и объявления не вывешивались: просто товарищи сходились, когда возникала нужда, и начинался разговор о том, что в эту минуту волновало. Протоколов не вели. Бумага для записи появлялась на столе только тогда, когда нужно было зафиксировать какое-нибудь специальное решение — декларацию, платформу, постулаты, тезисы: тезисы, постулаты, платформы и декларации были тогда в моде.

Правда, много народу в кабинет Блакитного не вмещалось. В кабинете было два стула — редакторское кресло и седалище для посетителя да диван с проваленными пружинами; еще два человека помещались на подоконнике. У дивана было свое название: "камню место". Он был нормального размера, и на нем свободно помещались трое; когда же приходил кто-нибудь четвертый, то — с громким предупреждением "камню место!" с размаху плюхался сверху и втискивался между сидящими. Если в кабинете собиралось больше восьми человек, то садиться приходилось прямо на пол. Я припоминаю заседания в кабинете Блакитного, когда бывало до двадцати пяти человек. Правда, ступить на пол тогда уже не было никакой возможности.