Рассказ о непокое (Страницы воспоминаний об украинской литературной жизни (минувших лет))

Таковым было его стихотворение "За всех скажу". Тычина славил чувство советского патриотизма в минуту, когда — в середине двадцатых годов — в некоторых слоях советской интеллигенции под влиянием нэпа возникли сомнения, растерянность, разочарование. Он действительно сказал тогда за всех — за передовые, активные в советском строительстве круги украинских интеллигентов и, вырывая из неуверенности, указывая правильный путь, повел за собой и павших духом.

Таков был и горячий, непримиримый поэтический "Ответ землякам" — националистической украинской эмиграции, которая в конце двадцатых годов развернула бешеное наступление против Советской Украины. Провокационными выходками, используя притаившиеся националистические элементы и "национал-уклонистов" с партбилетами, идеологи контрреволюционного национализма пытались толкнуть на ложный путь украинскую молодежь. Поэтическое слово Тычины сильнее любой политической декларации дало отпор этим вражеским вылазкам и утвердило на позициях социалистических преобразований и интернационалистической идейности не только деятелей культуры, но и широкие слои украинской общественности.

Потом, в начале тридцатых годов, было знаменательное выступление Тычины в период широкого осуществления социалистической индустриализации и проведения коллективизации сельского хозяйства. Именно тогда Тычина выступил с мужественным, идейно-насыщенным, оптимистическим стихотворением "Партия ведет".

То был не просто поэтический шедевр и не только акт большого политического значения, то было свидетельство исторического перелома в общественной мысли украинского народа и всех народов нашей страны.

Поэт — совесть своего народа. Потому так весомо было выступление Тычины.

И вот настали годы Отечественной войны. В трагический момент истории украинского народа, когда и пяди украинской земли не осталось свободной от лютого захватчика — народ боролся с оружием в руках или томился в муках, — в эту трагическую пору поэт от имени украинского парода заявил миру: "Я становлюсь, я утверждаюсь!"

Незачем и говорить, какое исключительное общественное значение имела тогда поэзия Павла Тычины. "Я становлюсь, я утверждаюсь!", "Похороны друга" читали солдаты на всех фронтах, бойцы многочисленных партизанских отрядов, подпольщики в труднейших условиях оккупации, их истерзанные матери и сестры на стонущей в ярме Украине и миллионы украинских грудящихся, эвакуированных в братские советские республики, — у станков оборонных заводов или на опустелых колхозных полях. В тягчайшей беде, в страшное лихолетье народ не сдавался — нет, утверждал себя и утверждался в своем национальном государственном существовании, в своей верности ленинской правде, борясь за нее.

Да, Тычина — поэт, властитель дум своего народа, выразитель его чаяний и устремлений, ленинец-коммунист — говорил с народом и устами народа.

Я абсолютно убежден — и мне радостно это утверждать, что с эпохи Шевченко, после Франко и Леси Украинки, мы не знали литературного явления такой силы поэтической и политической, как поэзия Павла Тычины.

Даже и в самую эпоху Тычины.

А ведь то была необычайная эпоха в развитии украинской литературы и искусства — даже удивительно, как мы обогатились за это время: Тычина — в высокой поэзии, Вишня — в иронической прозе, Довженко — в кино, Курбас — в театре, Петрицкий — в живописи, Бучма — в области актерского мастерства. А за ними, за этими выдающимися творческими фигурами, еще легион талантов и в литературе, и во всех других искусствах! Мы так разбогатели в ту пору — когда Октябрьская революция выплеснула свежие силы, породила богатырей на поле творчества, национально и социально направленного, что с таким богатством наш народ сразу обрел право войти равным среди равных в семью культур всех народов, молодых и древних.

Да, Тычина был новатором в искусстве, но еще драгоценнее то, что он был трибун.

Шевченко подготовил наш народ к логическому и органическому восприятию освободительных идей, возвещенных миру великой ленинской наукой. Тычина сделал широкий шаг на пути творческого претворения этих идей в украинском национальном аспекте и дальше, этап за этапом, шел с народом и впереди него.

Не может быть сознательного человека в любой нации, стоящей на путях развития идей интернационализма, сердцу которого не была бы близка поэзия Тычины и который не оценил бы его важнейшей роли в формировании мировоззрения нового человека, готовящегося вступить в коммунистическое будущее.

Это я и хотел сказать о Павле Григорьевиче и общественном значении его поэзии — счастливый и гордый тем, что знал Тычину не только по его произведениям, но и в жизни, в общей работе на творческом и общественном поприще. Я счастлив, что познакомиться с Тычиной мне привелось при самом вступлении моем на литературный путь и путь общественного бытия вообще. Я счастлив, что, в сущности, всю жизнь, вплоть до скорбного дня, когда Тычина ушел от нас, постоянно встречался или сотрудничал с Павлом Григорьевичем.

Я горд и счастлив, что жил и работал в эпоху Тычины.