Расскажи, как надо жить

Элиот. Он единственный был в узких плавках. А еще на нем была маска-очки: темная полоска с прорезью для глаз. На сцену выбежали девочки в футболках и джинсах и быстро повязали остальным парням черные ленты на глаза, а на тело пшикнули масло и энергично растерли. Я позавидовала девчонкам: хорошая у них работа, растирать мужские тела лосьоном-м-м… Когда экзекуция закончилась, парни замерли. Нет, правда, они смирно стояли, вытянув лица, и ждали сигнала. Никакой реакции. Я сконфуженно прищурила глаза на шорты, в надежде обнаружить признаки возбуждения, но не заметила ничего. Хорошие танцоры, наверное.

Свет потух. Наверное, сейчас Дима смог различить десятки людей, стоящих по ту сторону камер, и увидеть меня. Я помахала рукой. Никакой реакции.

Камер было не меньше пяти – три стояли напротив него, две были подвешены в воздухе.

– Уважаемые члены съемочной группы, мы начинаем. Дубль первый эпизода первого «Зеркало». Дым, пожалуйста…

Самым сложным оказался финал. Режиссер кричал на парней, потому что хотел видеть в их лицах эмоции. Мисс Тони хлестала Элиота, как сидорова козла, Дима потел, ему постоянно подправляли лицо… Наконец, режиссер сказал, что первый эпизод «отмучен», через полчаса съемка второго и распустил всех перегримироваться.

Следующая сцена звалась «Огненной», и в ней не участвовали парни из балета, только парень в плавках, чью попку я вчера собиралась надгрызть. Весь эпизод состоял в их танце с подсовыванием ноги на фоне горящих факелов, обломков и все того же неуемного дыма. Эта сцена была кульминационной, и показывала героя песни «Roberto», охваченного пламенем страсти, и караемого огнем правосудия общественного мнения. На съемку отводилось всего двадцать минут, грим занял чуть меньше.

Когда ему смыли макияж, я вздрогнула: такого блеклого лица я не ожидала увидеть. Куда делись глаза? Ресницы? Где Димины губы?.. Уверенными движениями Габи нарисовала все заново, усилив тени на глазах, отчего Дима стал еще более угрюмым. Одежду миссис Поттер подобрала темно-синего цвета. Ну, из одежды, естественно, только брюки. Из той же кожи, но синие. Также их натерла. Отличием от костюма в первом эпизоде стало еще ожерелье-фенечка глубоко синего цвета, которую она туго повязала на шее.

– Тебе не кажется странным, что все с тобой такие вежливые? – спросила я по-русски, пока пухлая Габи работала с его волосами.

– Ну… я артист.

– Зазнался, что ли?!

– Да нет, я думаю, это связано с положением в площадке. Это дисциплина и субординация.

– Ну, возможно, и так.

Дима едва успел допить уже остывший чай, когда в гримерку снова ворвался Брэдли со сценарием в руках.

– Пора, – сказал он.

Дима вздохнул и посмотрел на себя в зеркало. Я знала, что он там увидит: удручающий вид человека, на котором лежит бремя серьезного выбора. Мы вышли из гримерки, прошли по коридору. Павильон с зеркалами уже разбирали. Нас встретил Элиот, который поменял свои трусы на огненно-красные, и повел нас к месту съемки. В руках была такого же цвета маска.

– Там будет жарко, – предупредил он, и открыл дверь в коридорчик, откуда предполагался выход на площадку.

Да уж. Жар полыхнул нам в лицо, не успели мы войти. Прогревались трубы, выставлялся свет, что-то верещало и пищало. Сцена была еще меньше, завалена какими-то невменяемыми обломками чего-то, напоминающего останки самолета, во всяком случае, я разглядела дымящееся крыло самолета в треть реальной величины, обугленные кресла и перевернутую тележку с обгарышами пластиковых бутылок. Вокруг были натянуты светло-зеленые полотна, перед которыми торчали трубы. Дима остановился перед сценой – оттуда пахло горелым, и сильно пекло.

– Мистер МакКуин, мы постараемся все снять быстро. Там жарко.