Расскажи, как надо жить

Возможно, я не прав, и Вася не знает во что ввязался. Возможно, мне стоило поставить ультиматум и потребовать все выложить, пригрозив уйти навсегда. Но я не стану этого делать. Если меня еще не забрали, значит, Вася знает мою историю, и она не отвернула его от меня. Я бы был раздавлен еще сильнее, если бы друг отказался бы от меня, но где-то в глубине души его бы простил и понял: зачем ему такой проблемный друг, как я? Однако Вася подставил плечо, в который раз. Я почувствовал, как будто нам обоим дали второе дыхание. Как будто в квартиру впустили свежий воздух. За ужином мы говорили. Не о том, что случилось, а обо всем на свете, кроме этого. Мы и раньше могли говорить обо всем, но, казалось, была какая-то нависшая над нами недомолвка, а теперь ее не стало. Кроме всего прочего, мы обсуждали Мою Мелодию, хотя я не сказал Васе, что она значит для меня. Почему-то я решил умолчать об этом.

Он что-то быстро писал в блокнот, а я, почти дышащий свободно, наблюдал. У меня не получается писать тексты. Я просто не понимаю, как можно воплотить в простых словах суть переживаний или отразить идею. Моя Мелодия научила меня писать музыку так, как видит ее душа, а стихосложение совсем не мое. Но если на русском у меня получается хотя бы сложить строки в стих, то на английском я не могу даже рифму подобрать. Дело в том, что стихосложение на английском сильно отличается от русского. Если в русском тексте смысл и идея подаются в образах и метафорах, то в английском нужно изъясняться элементарными словами, создавая образы между строк. То есть в русском мы прячем идею за образом, а в английском – образ за идеей. У Васи это получается великолепно, потому что он профессионал, переводчик и тонко чувствующий человек.

– Вот, смотри, что у меня получилось, – говорит Вася, оторвавшись от своего блокнота. – Я долго думал над твоей нестабильностью и понял, что нет ничего важнее, чем позволить себе быть слабым тогда, когда это действительно нужно. Как это подать поэтично и красочно? Вот, читай, это набросок мысли. Если тебе понравится, я могу сложить в стих на инглише, подобрать историю.

Он протянул мне свой блокнот.

«Этот день наступит сегодня – день, когда я буду болтаться на люстре, кричать так, как будто завтрашнего дня не будет. Я буду взрывать салюты, грабить банки и прыгну с парашютом прямо в грот. Я буду пить сколько захочу, ведь завтра не наступит. Я сделаю сегодня все, чего не сделал бы никогда, я сделаю то, чего боятся президенты, чего боится даже Стивен Кинг. Мне плевать, что завтра все будет также – и солнце, и люди и даже время будет течь с той же амплитудой; но сегодня день моей свободы, день рождения нового меня».

– Мне нравится. А что дальше?

– Раскидать образы для начала и сплести историю. Любую. Что ты хочешь?

– Про жестокую любовь у нас ничего не было.

– У нас вообще мало что было, – усмехнулся Вася, – но давай про жестокую любовь.

Я только кивнул. Процесс заворожил меня. Вася писал куплеты, припевы, несколько раз переписывал их, распевал. Потом сказал, что нужно написать «бридж», я не стал уточнять, что в его понимании есть «бридж», а когда он стал писать, я понял, что он имеет в виду «мостик» между основной песней к кульминации. Музыкально это обычно красивый проигрыш, но в современной музыке этот проигрыш наполняют развязкой и основной мыслью всей песни.

– Если в бридже герой перерождается, что-то понимает и меняется, то последний припев, бывает, отличается от первых двух (или трех, зависит от песни), – сказал Вася, – наш герой должен все это пережить, да? Значит, высушим слезки.

Он колдовал над текстом, пока я убирался в квартире. Я успел перемыть всю посуду и даже пропылесосить, а Вася все еще работал над текстом. Тогда я еще раз поставил чайник и только к тому моменту, когда ароматный цикорий оказался у него под носом, со словами «Все, я закончил!» он пододвинул два листка формата А4 с аккуратными столбиками текста.

– Ну как тебе? – спросил Вася, глядя как я читаю.

– Я не знаю, как мы это споем, но мне очень нравится, Вась! А что делать-то будем? Совсем рифмы нет.

– Поехали к синтезатору, – велел он.

Мы разместились у меня в комнате, я положил текст на подставку и выжидательно посмотрел на Васю.

– Нам что нужно? – спросил он. Я пожал плечами, он закатил глаза и сказал: – Мелодию припева, давай пробовать. У тебя есть на примете что-то? Или сыграем на ту, что я слышал?

– Она не моя, – соврал я, – это чужое произведение. Давай свое придумывать.

– Хорошо, – ответил Вася. – Начинай.

Я попиликал на клавишах, почувствовал упругость без струн и сложил несколько аккордов.

– Неплохо, – кувнул Вася. – Пробуй петь, не обращая внимания на то, как сложен стих. Сколько нужно слов и слогов в строчку, столько и пой. Я стал пробовать, но все время спотыкался, Вася тут же подсказывал другие слова. Вложить все слова в строку у меня не получалось, и Вася безбожно резал текст, оставляя за скобками больше, чем мы уложили в стих.

…Когда песня сложилась, мне осталось только записать аккорды. Я глянул на часы. Половина седьмого. Утра?

– Вася, сколько времени?