Расскажи, как живешь

Чай помогает стряхнуть остатки сна. Хамуди время от времени обращается ко мне, а Макс переводит его реплики и мои ответы. Нет, все-таки наши гости очень славные и симпатичные.

Подготовка идет полным ходом: мы закупаем продукты и все необходимое, нанимаем шофера и повара. Успеваем побывать в Service des Antiquites[21] и посидеть за ленчем с ее директором мосье Сейригом. У него прелестная жена. Еда великолепна, а хозяева – приятнейшие люди.

Несмотря на недовольство турецкого таможенника тем, что у меня слишком много обуви, я присмотрела себе еще несколько пар. Покупать туфли в Бейруте – одно удовольствие: если вашего размера нет, вам через два дня доставят сделанные по вашей мерке туфли из отличнейшей кожи, сидящие на ноге как влитые. Обувь вообще моя слабость. Вот только как я потом буду возвращаться через Турцию?

Мы долго бродим по местным лавочкам и покупаем отрезы дивной ткани, которая есть только здесь, – плотный белоснежный шелк с каймой, затканной золотой или темно-синей нитью. Мы покупаем его много – на подарки домашним.

Макс поражен разнообразием сортов местного хлеба.

Любой человек, если у него есть хоть капля французской крови, любит хороший хлеб. Хлеб для француза важнее, чем любая другая еда. Я слышала однажды, как французский офицер-пограничник искренне сочувствовал приятелю, служившему на отдаленной заставе: «Се pauvre garscon! Il n'a meme pas de pain la bas, seulement la galette Kurde!»[22]

Очень много времени отнял поход в банк, общение с местными клерками, прямо скажем, требует особой выдержки. Здесь, на Востоке, заставить служащих произвести какую-либо операцию весьма непросто. Они очень вежливы, предупредительны, но с поразительным упорством не желают ничего делать.

– Oui, oui, – бормочет себе под нос такой работничек. – Ecrivez une lettre![23] – И облегченно вздыхает: еще минуты две можно ничего не предпринимать. Но когда чуть ли не силой удается заставить его действовать, он делает ответный выпад, вспомнив о «les timbres»[24] Каждый документ, каждый чек задерживается под предлогом того, что сюда требуются «les timbres». Когда вроде бы все марки налеплены, опять возникает непредвиденная задержка.

– Et deux francs cinquante centimes pour les timbres, s'il vous plait.[25]

Но вот наконец все банковские операции проделаны, все бесчисленные бланки заполнены, бумаги подписаны и на них наклеено немыслимое количество гербовых марок.

Клерк снова облегченно вздыхает – он наконец-то избавляется от нас. Уходя, я слышу, как он говорит очередному докучливому клиенту:

– Ecrivez une lettre, s'il vous plait.[26]

Нам еще предстоит найти повара и шофера. Вскоре является, весь сияя, Хамуди и говорит, что нам повезло: он нашел ну просто первоклассного водителя. Макс интересуется, где это он откопал такое сокровище, на что Хамуди отвечает: все очень просто, этот человек безработный, он очень-очень нуждается и обойдется нам совсем дешево.

Хамуди рад, что помог нам сэкономить деньги. Но как бы нам узнать, хороший ли это водитель? Хамуди отмахивается от этого вопроса. Он объясняет нам: пекарь – это тот, кто ставит хлеб в печь, верно? Ну а шофер – это тот, кто крутит баранку, резонно? Чего еще нам надо? Макс без особого энтузиазма соглашается взять этого Абдуллу, если не появится лучшей кандидатуры, и велит привести его для беседы. Наш новоиспеченный шофер поразительно похож на верблюда, и Макс со вздохом признает, что на вид парень глуп – и это хорошо. Что же тут хорошего? Макс терпеливо мне объясняет, что у него просто не хватит мозгов, чтобы нас обманывать.

В наш последний день в Бейруте мы отправляемся в экскурсию на Собачью речку – Нахр-эль-Кельб. Там в лесистой лощине, уходящей в глубь материка, есть кафе, где можно выпить кофе, а потом прогуляться по тенистым тропкам.

Но самое впечатляющее в Нахр-эль-Кельб – это надписи на скалах, среди которых проходила дорога, ведущая в Ливан. Здесь во время бесчисленных войн, коими богата история человечества, проходили армии, оставляя на безмолвных каменных глыбах памятки о своих подвигах. Тут можно увидеть египетские иероглифы, начертанные воинами Рамзеса Второго, и хвастливые письмена ассирийцев и вавилонян. Здесь есть изображение Тиглатпаласара Первого. В 701 году до н. э. оставил надпись Синахериб. Проходил тут и Александр. Ассархаддон и Навуходоносор тоже отметили свои победы, а в 1917 году продолжила древнюю традицию армия Алленби, оставив фамилии и инициалы.

Я с восторгом смотрю на строчки, выбитые в скалах. Передо мною оживает сама История…

Я так забылась, засмотревшись, что начинаю изливать свои восторги нашему молчальнику Маку, но он только вежливо поднимает бровь и равнодушно бормочет, что действительно весьма любопытно.