Расскажи мне, как живешь

В наш последний день в Бейруте мы едем на Реку Собаки, Нахр-эль-Кельб. Здесь в лесистой лощине, ведущей в глубь страны, есть кафе, где можно выпить кофе, а затем с удовольствием бродить по тенистой дорожке.

Но главное очарование Нахр-эль-Кельб в надписях, высеченных на скале там, где дорога ведет вверх к перевалу над Ливаном. Потому что здесь во время бесчисленных войн проходили армии и оставляли свои надписи. Вот египетские иероглифы – Рамзеса II, и похвальбы ассирийских и вавилонских армий. Там фигура Тиглатпаласара I. Синнахе-риб оставил надпись в 701 г. до н э. Александр прошел и оставил свою надпись. Асархаддон и Навуходоносор увековечили свои победы, и, наконец, присоединившись к древним, армия Аленби написала фамилии и инициалы в 1917 г. Мне никогда не надоедает смотреть на изрезанную поверхность скалы. Здесь история делается зримой…

Я настолько увлекаюсь, что с энтузиазмом говорю Маку, что это просто потрясает, он согласен?

Мак вежливо поднимает брови и совершенно незаинтересованным голосом говорит, что да, конечно, очень интересно…

Следующее волнующее событие – это прибытие нашего нового грузовика и его загрузка. Верх корпуса, определенно, выглядит непропорционально тяжелым. Машина раскачивается и приседает, но при этом имеет настолько полный достоинства, даже скорее королевского величия вид, что немедленно оказывается окрещена «Королева Мэри».

В дополнение к Королеве Мэри мы нанимаем «такси» – «ситроен», который водит приветливый армянин по имени Аристид. Мы нанимаем несколько меланхолического вида повара (Ису), у которого такие хорошие рекомендации, что они просто очень подозрительны. И наконец наступает великий день, и мы трогаемся в путь – Макс, Хамуди, я, Мак, Абдулла, Аристид и Иса, – чтобы быть неразлучными спутниками в радости ли, в горе ли, на ближайшие три месяца.

Наше первое открытие – это что Абдулла самый скверный шофер, какого только можно себе представить; второе – что наш повар почти такой же скверный повар; третье – что Аристид хороший шофер, но у него неправдоподобно скверное такси!

Мы выезжаем из Бейрута по дороге, идущей вдоль побережья. Мы проезжаем Нахр-эль-Кельб и продолжаем ехать дальше так, что море все время слева от нас. Мы минуем небольшие группы белых домов и обворожительные песчаные заливчики и бухточки между скал. Мне ужасно хочется остановиться и выкупаться, но теперь мы уже отправились в путь, туда, где ждет настоящее дело жизни. Скоро, слишком скоро, мы свернем от моря в глубь страны, и тогда долгие месяцы не увидим моря.

Аристид, в манере, принятой в Сирии, непрерывно нажимает на гудок. За нами следует Королева Мэри, кланяясь и приседая, как корабль на море, со своим непропорционально высоким кузовом.

Мы проезжаем Библ, и теперь группки белых домов делаются все реже, все дальше друг от друга. Справа от нас скалистый склон.

И наконец, мы сворачиваем и направляемся в глубь страны к Хомсу.

* * *

В Хомсе есть хороший отель – очень хороший отель, сказал нам Хамуди.

Великолепие отеля, оказывается, заключено главным образом в самом здании. Оно просторное, с огромными каменными коридорами. Его водопровод и канализация, увы, не слишком хорошо функционируют. Его обширные спальни мало что могут предложить в смысле комфорта. Мы смотрим свои комнаты, а затем мы с Максом идем осматривать город. Обнаруживаем, что Мак сидит на краю кровати, сложив плед рядом, и серьезно пишет дневник.

(Что записывает Мак в дневник? Он не проявляет никакого энтузиазма взглянуть на Хомс).

Может, он и прав, так как смотреть особенно не на что.

Мы съедаем плохо приготовленный псевдоевропейский ужин и ложимся спать.

* * *

Вчера мы путешествовали в пределах цивилизации. Сегодня внезапно мы оставляем цивилизацию за спиной. Через час или два нигде не видно никакой зелени. Всюду кругом только коричневая песчаная пустыня. Дороги кажутся запутанными. Иногда, с большими интервалами, мы встречаем грузовики, которые возникают внезапно из ниоткуда.

Очень жарко. Из-за этой жары, и неровной дороги, и скверных пружин такси, и пыли, которую мы глотаем и от которой лицо становится малоподвижным и жестким, – у меня начинается дикая головная боль.

Есть что-то пугающее и в то же время завораживающее в этом огромном мире, лишенном всякой растительности. Это не равнина, вроде пустыни между Дамаском и Багдадом. Здесь, напротив, все время ползешь то вверх, то вниз. Ощущение, как будто ты превратился в песчинку среди песчаных замков, которые строил в детстве на пляже.

А затем, после семи часов жары и монотонной езды и пустынного мира – Пальмира!

В этом, мне думается, и есть очарование Пальмиры – ее стройная, светлая, нежно-теплого оттенка красота фантастически воздвигается посреди горячего песка. Она прелестна и фантастична и невероятна, со всей театральной неправдоподобностью сна. Дворцы и храмы, и разрушенные колонны…