Расскажи мне, музыка, сказку

Вдруг Наташе стало очень неудобно, она попробовала пошевелиться, что-то звякнуло, и рядом с ней произнесли: «Ну вот, ключ упал». Наташа почувствовала, что стоит на ногах, и открыла глаза. В глубокой темноте при свете далекого месяца, стоявшего среди ветвей высоких деревьев, различались и сами деревья, и тонкие очертания резного крыльца, и бревенчатый угол стены. Шумел, посвистывал ветер, покачивались черные ветви, тут и там раздавались треск и поскрипывание. В тени, рядом с Наташей, кто-то шевелился, и она спросила: «Какой ключ?». Ей ответили: «Золотой.»— «А зачем?» — «Избушку открыть.»— «Какую избушку?» — «На курьих ножках, какую ж еще?» — ответили ей. Улыбнулась Наташа, прикрыла глаза и сказала: «Час уже пробил? Свершилось волшебство?» — «Да уже, наверное, не час, а полтретьего. Ну, наконец-то!» — и тяжелая дверь, открываясь, громко заскрипела. «Свершилось?» — переспросила Наташа. «Свершилось, свершилось... Где же ты?» — «Я здесь», — сказала Наташа, блаженно улыбаясь во сне и чувствуя, как чьи-то руки бережно подхватывают и несут ее.

Разбудила Наташу музыка. Лежа с закрытыми глазами, Наташа долго слушала ее негромкие звуки. В музыке было что-то таинственное, и Наташе представился заповедный лес. «Хорошо бы, — мечтала Наташа, — проснуться однажды посреди такого леса, и чтобы играла музыка, и происходили всякие чудеса...» Ей очень не хотелось открывать глаза, но они у нее обычно вели себя так: вечером сами, помимо Наташиной воли, закрывались, а утром — сами открывались. Вот и сейчас ее глаза сами по себе открылись, Наташа вскрикнула: «Ой!»— и тут же зажмурилась. «Может быть, я еще сплю?» — пришло ей в голову. Тут Наташа раскрыла глаза широко-широко и уже не закрывала их ни на миг.

Она лежала на деревянной кровати в большой комнате с дощатыми полом и потолком, с бревенчатыми стенами. В открытое окно виделись мохнатые ветви сосен и елей, и было непонятно, в музыке ли, что звучала теперь еще отчетливее, слышались лесные голоса, или они доносились оттуда, из-за окна, где меж деревьев порхали птицы и шумел ветер.

Наташа стала оглядывать комнату. Она совсем не походила на те, какие бывают в городских квартирах. Тут были стол, сколоченный из толстых досок, длинные скамьи по стенам, в углу стоял большой сундук, расписанный синими и красными цветами. У двери стояла кадка, стянутая железными обручами, а над кадкой висели черпак, сделанный в виде уточки, и расшитое петухами белое полотенце. Но необычнее всего было то, что по стенам здесь и там сидели, ползли, змеились какие-то диковинные существа: хвостатые драконы, пучеглазые жабы, летучие мыши и всякая другая нечисть вроде леших, нетопырей, чертей и бесенят. Некоторые из них были страшны и безобразны, другие, наоборот, выглядели смешными и даже симпатичными. Присмотревшись, Наташа сообразила, что чудища-то эти всего-навсего разлапистые коряги и причудливо

изогнутые сучья. «Сюда бы еще тот пень, который топорщил зеленые замшелые усы», — подумала Наташа, — подумала и в тот же миг вспомнила и прогулку в парке, и беседку, и встречу с Тон-Тонычем, и его обещание... Значит, волшебство свершилось? Она легла спать у себя дома, а проснулась вот в этой горнице — разве это не волшебство?

Мысли у нее побежали одна быстрее другой, стали путаться, мешаться, и не успела Наташа привести их в порядок, как дверь отворилась и вошел...

Ну конечно, кто же другой? Вошел Тон-Тоныч, бородатый, веселый, с круглой бархатной тюбетеечкой на голове, одетый в длинный пестрый халат.

— Приветствую тебя в своих владениях, о синеглазая!— произнес он нараспев своим странным глуховатым голосом и, приложив руки к груди, низко поклонился. Наташа, сидя в кровати, тоже поклонилась, хотя и понимала, что у нее это не выглядит так торжественно.

— Тебя разбудила музыка? — продолжал Тон-Тоныч. — Что-то мои музыканты чересчур разыгрались с утра пораньше. Внимание! — обратился он неизвестно к кому и начал дирижировать.— Диминуэндо!.. Так... хорошо... Пиано... пианиссимо...

Музыка стала стихать и умолкла с последним взмахом его руки.

— Чудесно. Теперь пусть поют они, — сказал Тон-Тоныч, глядя на щебечущих птиц и открывая пошире окно. — А эта компания тебе не мешала спать? — спросил он и указал на чудовищ, которые были на стенах. — Нет? Прекрасно! Хотя они у меня и послушные, но, бывает, срываются со своих мест и начинают куролесить. Угомонить их тогда совсем не просто.

Пока он говорил, Наташа натянула платье, сунула ноги в сандалии, встала и даже успела прибрать постель.

— Молодец, — похвалил ее Тон-Тоныч. — За избушкой— ручей с ключевою водой. Умоешься — и милости прошу к столу.