Расскажи мне о своей катастрофе

– Я подумаю, малышка. Я подумаю над этим, – отец глубоко вздохнул.

– Я за этот год не просила ничего. Только это, – тихо сказала я. – Я сразу же позвоню вам после операции.

– Я подумаю.

Сейчас, разместившись на своих местах, пристегнув детей и проверив их ремень безопасности, я снова вернулась в прошлое. К тому разговору с папой. К той просьбе маленькой девочки, которую отец все-таки выполнил.

Сейчас вспоминаю наш совместный план-заговор на вывоз родных в Испанию с улыбкой. Врача и правда пришлось немного подговорить, мама долго сопротивлялась, но папа просто ее в один момент поставил перед известностью, что некуда деваться – билеты куплены. Их поездка в Европу пошла всем на пользу. Алисе и Дане тоже нужно было внимание родителей, их время, чувствовать их заботу, присутствие, участие в их жизни. Брат с сестрой много проводили времени у меня в больнице вместе с родителями, они стали общаться со мной по-другому, не все пришло сразу. Но та ревность, то ребячество ушло у них. Мы нашли общие темы, иногда они смотрели мультики у меня в палате или кино, а потом мы обсуждали его, ребята рассказывали, что нового у них в школе, иногда они делали уроки у меня в палате…

Со временем мы стали настоящими родными людьми. Мы стали наконец-то одной семьей. Мы любим, и мы любимы. Может и правда все, что ни делается, все к лучшему? Как вы считаете? Есть в этом смысл? Ведь не произойди того дурацкого, страшного пожара, как бы мы жили, дружили бы, как сейчас? Стали бы такими близкими и родными? Когда уже не знаешь той грани, когда кончаются твои проблемы и начинаются их? Когда боль и радость – она общая? Когда нет границ в общении, любви и привязанности? Было ли так, если бы не та трагедия, что посетила наш дом в ту роковую ночь?

Я видела, как Алиса и Даня были привязаны к моей маме, как та ночь сплотила всех, как они нуждались в крепких объятиях папы и мамы, внимании и любви.

Эта поездка им дала время побыть вдали от суеты и больничной койки, от работы, от маленькой девочки, почти все время лежащей на животе в белых простынях с кровавыми пластами кожи на спине.

Наверное, вы скажете, что это не рассуждения для такой еще маленькой девочки. Но я, действительно, думала именно так. Я быстро выросла. Я рано почувствовала боль. Я много думала, пока лежала в больницах между операциями и борьбой с болью.

Мне тогда сделали последнюю операцию на спине. Я помню, как впервые после наркоза я открыто плакала, я себя не сдерживала, я не переживала, что слезы увидит мама или папа, которые заставили бы их почувствовать боль, которую я испытываю. Я не могла долго остановиться, но мне стало легче. Правда. Иногда нужно помочь вскрыть гнойник, чтобы его прорвало, чтобы стало легче. И мне стало легче, после тонны слез, пролитых после операции. А, может, стало легче от того, что нос заложило так, что пришлось просить врача закапать мне капли, а на глаза наложить холодный компресс. Но никто мне и слова не сказал, меня в этой больнице знали, как родную.

Спустя три дня я позвонила маме по скайпу. Врач разрешил вставать – понемногу расхаживаться. Это была последняя операция. Врач сказал, что нужно привыкать и входить в русло. Я присела на кровати, не прикасаясь к спинке, и нажала на вызов.

Мама ответила почти сразу, они пошли на пляж, поэтому я слышала шум моря, видела красивое небо и небольшую кромку моря.

Родные делились своими впечатлениями за эти дни, рассказывали, куда они ходили, что кушали, что видели необычного и красивого.

– Как ты, моя маленькая девочка? Мне так тебя здесь не хватает.

– У меня все хорошо. Тоскую по вам, но в целом я ок. Вчера Лиза (мед. сестра, любительница аудиокниг) дежурила, поэтому всю ночь слушала детектив. Тесс Геритсен заставила нас обеих хорошенько подумать, кто же совершил убийства. Было интересно. Теперь нужно ждать завтра, чтобы снова послушать новую книгу с захватывающей историей.

– Я рада, что ты не скучаешь. А почему ты в повязке? Делали какие-то процедуры? Доктор разрешил вставать после них?

– Он не только разрешил, но и сказал, чтобы я теперь делала это часто.

– Но мы с ним обсуждали этот момент, что только после последней операции можно будет начинать полноценно входить в форму… У тебя все очень плохо заживает… Ведь не так просто ты чаще спишь на животике…Спине нужно больше отдыха и свободы, чтобы зажить.

– Я и вхожу, – я улыбнулась, правда вымученно, но все же. – Мне сделали операцию два дня назад.

– Что? – возглас мамы был слышен, наверное, всей Европе. – Доктор же сказал, что операцию перенесли!

– Ее перенесли на один день! Доктор тебе не врал! – я хмыкнула.

– Но мы бы тогда не улетели, как же ты…

– Вот именно. Вы бы не улетели.

– Но! Так нельзя!

– Так можно, мама. У меня все хорошо. Хочу спать. Передай всем привет. Сейчас схожу до медсестры и обратно, надо книгу у них взять почитать. Скоро в школу. Хватит уже этих больниц. Доктор сказал, что у меня скоро будет свобода от них.

Мама еще долго на папу дулась. Но, в целом, она была согласна с решением немного отдохнуть.