Расскажи мне про убийство

– …да что ты говоришь! Как интересно! А мама где была?.. В салоне ногти делала! Какая прелесть! А с тобой кто сидел?.. Бабушка! И она была недовольна? Ругалась? И что же она говорила?.. Что мама твоя идиотка и нахлебница! Как мило! А бабушка еще работает?.. И где же?.. Надо же, такую старую и держат на таком месте… Что, прости? Держат из-за сестры, которая начальником работает. Ой, как здорово! А дедушка чем занимается?.. В гараже с мужиками болтает и водку пьет. Прелесть! Какой у тебя красивый костюмчик! Где мама купила? Сколько стоит? Откуда мама такие деньги взяла?.. Кредит! А как выплачивать будет?.. Бабушка поорет и даст. Какой же ты очаровательный! Держи! – бабуля нежно потрепала мальчика по щеке и протянула ему дешевую конфетку. – Ну а ты? – обратилась она к девочке, которой веточка из лужи и камушек из грязи казались намного круче самых дорогих игрушек из «Детского мира», бесхозно валявшихся у скамейки. – Ты уже ходишь в детский сад?.. Нет, мама не хочет раньше времени на работу выходить, вот и сидит полный срок. Замечательно! Шапочка у тебя такая красивая, помпон большой. Мама у сестры взяла, ее дочке уже не нужна, а тебе подошла. Как славно! Мама деньги сэкономила и купила сумку, а папе не сказала! Какая ты умница! Прелестная девочка! Держи! – пенсионерка снова протянула заветный маленький сверток. – Не хочешь? Мама не разрешает? А мы ей не скажем, – бабуля продолжала держать в руке конфетку. Девочка немного подумала и осторожно взяла.

– Вы любите детей? – обратился к пожилой женщине Руслан.

Пенсионерка подозрительно покосилась на нарушителей ее планов. Внимательно изучив их до молекул и сочтя результат удовлетворительным, она растянула полоску губ в улыбке.

– Терпеть их не могу и конфетки жалко! Но зато я всё про всех знаю!

– Какая прелесть! – спародировал ее Руслан. – Значит, мы по адресу!

– А вы, простите?

– Из полиции, – легко соврал адвокат.

– О-о, как замечательно! – воскликнула бабулька с таким удовольствием, как будто ей сообщили о трехкратном повышении пенсии. – Кого-то убили? Что-то украли? За кем-то пришли? Давно пора! Здесь хоть половину дома арестовывай. Никто не работает, зато у всех машины есть.

– Мы по душу Фирсовых.

– А-а, – разочарованно вздохнула старушка. – Так уже мхом та история поросла, а вы только явились. Да и несчастный случай там был. Хотя девок тех стоило бы в тюрьму на пару месяцев отправить для профилактики. Уж больно противными были. А Фирсовы… Хорошая семья была, – с недовольством в голосе проговорила пенсионерка: не любила она тех, у кого всё благополучно – даже обсудить нечего. – Он инженер, она учительница. Бабушка девочек нянчила. Интеллигенция! Дочки неплохими выросли. Таня хотела стать экономистом, Анна мечтала быть дизайнером. Потом эта трагедия! А я ведь всегда им говорила, что ничему хорошему Таня у этой девицы Холод не научится. Я их предупреждала! Я ведь всё видела! Пока родители на работе были, бабушка на даче, девочки тут такие вещи творили! – она скорчила гримасу ужаса.

– И какие же?

– Так знамо какие! И красились сильно, как индейцы, и разодевались, и музыку громко включали, а по вечерам с мальчиками на площадке в детском саду сидели. Время – двенадцать часов ночи, а они всё там на гитаре брынчат и смеются, смеются. Разве могло это хорошо закончиться? Хорошие девочки так себя не ведут…

– …они учат уроки, а потом выходят замуж за дураков или вообще не выходят, – вздохнула Евгения.

– Что, простите? Я плохо слышу, возраст даже пенсионеров не щадит.

– Она с вами полностью согласна, – быстро вклинился Руслан. – Продолжайте, пожалуйста.

Бабуля улыбнулась:

– Сразу видно, что вы умные люди: видите мою доброту. А вот они не видели и получили результат. И ведь я им сколько твердила! Каждый раз как видела маменьку или папеньку, идущими домой, так и говорила. Но разве меня кто-то послушал. Нет! Отстать просили! Надо же такое ляпнуть! «Вы бы отстали со своими советами!» Так разве я приставала? Я же предупреждала! И вообще, я никогда плохого не посоветую!..

– Вы не помните тот день, когда погибла Татьяна? – Руслан попытался придать разговору конкретики.