Расскажи мне сказку на ночь, детка

Джерри из последних сил сдерживается, чтобы не поддаться влиянию толпы и не растрепать, какой он крутой мачо и как он всех спасал вместе с Осборном. Но я пристально на него смотрю, и он с мученическим выражением лица грызет яблоко в безмолвном страдании.

Потеря девственности не прошла незаметно для Джерри: он сияет, как капот моего «биттла» после дождя. Понимает ли наивный одногруппник, что Кэт бросит его сразу после экзаменов, когда ей придет время лететь в Штаты? Может, и понимает. Но на его настроение это никак не влияет: Джерри счастлив. Он обнимает Кэт за плечи, и та даже не сопротивляется, словно успела привыкнуть к рукам парня на своем теле.

И в этот момент мне до боли хочется увидеть Осборна. Просто посмотреть на него, убедиться, что он в порядке. Катаю тыквенный кубик по дну тарелки и думаю, как это можно устроить.

Без понятия.

Придется, как минимум, нарушить приказ инспектора. Как максимум – запугать до смерти старушку Натали, чтобы помогла пробраться к Чарли. Я знаю Натали с детства, она всю жизнь проработала медсестрой. У нее железные нервы и иммунитет к вредным пациентам, так что на нее рассчитывать не приходится, увы.

Мистер Хопкинс после обеда проводит со мной воспитательную беседу, как и положено директору по инструкции, а затем подбадривает, напомнив, что скоро экзамены.

– Только труд поможет тебе пройти через испытания, – дает он напутствия. Рыжая кудрявая шевелюра сияет под лучами солнца, которые падают в окно, и я улыбаюсь.

– Спасибо, мистер Хопкинс.

– Работай больше, и на пробежку выходи два раза в день. И чтобы никакой соли.

– Конечно, мистер Хопкинс.

– Я связался с отцом Чарли, Джейсоном Осборном, он прилетит через две недели. Представляешь? Сын чуть не погиб, а он – через две недели… Уму не постижимо, – возмущается директор, и я замираю в кресле.

– Зачем вы ему позвонили?

– Он доверил нам сына. Полагаю, у меня не было выбора… Ри, ты хорошо себя чувствуешь? – Мистер Хопкинс встревоженно поднимается и быстро наливает мне стакан воды.

– Да, все хорошо. Извините, это стресс.

– Кушай больше лосося и черники, они снижают кортизол, – тут же советует супер-активный директор, и я, напичканная советами по здоровью, возвращаюсь к учебе, думая о Джейсоне. Он ведь отравит существование Чарли. Остается верить, что вечно занятой бизнесмен приедет ненадолго.

– Ты хмурая, – констатирует Мэнди, когда я плюхаюсь ей на колени в аудитории.

– Мне нужно увидеть Чарли.

– Так поезжай, в чем проблема?

– Инспектор запретил, ты же знаешь.

– Да, но он ведь не сидит сутками в госпитале, подстерегая тебя.

– Сегодня он, кстати, в Глазго, у Майкла…

– Тем более.

После занятий Аманду забирает Томми, которому подруга все еще не дала ответ, а я отправляюсь в церковь. Час общения с моими девчонками пролетает быстро, потому что внутри горит идея: сегодня я должна поговорить с Чарли.

– Миссис Бейкер, – ненавязчиво спрашиваю наставницу, – а вы не знаете, где именно лежит Осборн? В каком отделении?

– В колледж приходил инспектор Доннаван. Вам с Чарли запрещено общаться, – напоминает миссис Бейкер, как будто я могла об этом забыть.

– Я должна предупредить его о приезде отца.

– Мы сами ему сообщим.

– Но…

– Послушай, Ри. Я всегда была на вашей стороне, и сейчас тоже. Поэтому не стану помогать тебе увидеться с Чарли. Это запрещено. Вы только хуже себе сделаете.

Да, конечно, разум согласен на сто процентов. Но из церкви я отправляюсь прямиком в госпиталь, и пусть меня силой выводит охрана.

Может, это вознаграждение за мою смелость, а может, удача идиотки, но прямо на входе я сталкиваюсь с Заком. Вот кто мне поможет! Он мне должен – если не хочет, чтобы я рассказала инспектору, насколько халатно наш славный Зак относится к своим обязанностям. Он ведь бросил нас в ту ночь.

– Ри! – пугается полицейский и приосанивается, притворяясь храбрым.

– Здравствуй, Зак. Я только узнать, как Чарли.

– Он хорошо. Ходит. В отличие от Майкла.

Ух… Знает, как побольнее пнуть противника. Но в шахматах он мне проиграл когда-то, и сегодня обойдется без моего короля.

– Правда?! Чарли уже ходит? – искренне удивляюсь.

– Да, но он очень беспокойный пациент. Даже с Натали ругается.

– А в какой он палате?

– Тебе туда нельзя.

– А я и не собираюсь заходить в палату. Скажи, пожалуйста, где его окно. Могу я хотя бы окно Чарли увидеть? Не его самого. Или это тоже незаконно?

Зак сомневается, и я дожимаю:

– Ты бросил нас в доме сержанта Салливана отдуваться за всех и делать твою работу. Я об этом никому не рассказала, и другие промолчали.

Он краснеет и отворачивается, глядя на горы. В темноте их темный силуэт похож на кардиограмму.

– Я следовал инструкции. Но, возможно, в твоих словах есть логика: смотреть на здание теоретически не запрещено… Ладно, давай провожу.

Мы огибаем левое крыло, и офицер щурится, считая окна. Сейчас уже стемнело, и только россыпь фонарей вдоль аллеи освещает сказочно-красивое красное кирпичное здание. На улице не холодно, но я кутаюсь в куртку и стягиваю рукава ниже кистей, сминая ткань внутри.

– Вон то, на втором этаже. Но вам нельзя разговаривать. Я побуду с тобой.