Расскажи о своих слабостях (СИ)

— Какая же ты дура. — Выдохнул я, не выдерживая и крепко обнимая ту за плечи, абсолютно наплевав, о чем она может подумать, и как это выглядит со стороны. Как же я испугался. Столько мыслей лезли в голову, и каждая была трагичнее другой. — Теперь то ты понимаешь, о чем я говорил?

Я почувствовал, как ее руки неуверенно обнимают меня в ответ.

— Угу.

========== Глава 10. Спокойной ночи ==========

Мэдисан сидела на мягком диване в доме Металов и осторожно касалась губами чуть теплой чашки со свежезаваренным чаем. Внутри что-то тревожно бурлило. Ей было ужасно стыдно из-за случившегося, она чувствовала себя виноватой перед Ди и его семьей, не зная, как лучше извиниться, и что вообще следует сказать, кроме слов благодарности.

Ди сидел в кресле напротив и тоже неспешно попивал чай, пытаясь переварить случившееся… На руках все еще осталась это, почти невесомое, ощущение прикосновений от объятий.

Под боком крутился Хэви, какое-то время расспрашивая Мэдисан о случившемся, но, через пару минут, перегорев с любопытством, все же успокоился и сел рядом с девушкой.

В комнате так бы и продолжало висеть неловкое молчание, если бы в зал не вошел улыбающийся Глэм с телефоном в руках.

— Мэдисан, — обратился музыкант к девушке, подойдя чуть ближе, — я думаю, стоит позвонить твоим родителям и сообщить о случившемся и то, где ты сейчас находишься, чтобы не волновались, продиктуй номер своей ма….

— Нет! — Балерина даже не дала закончить мужчине фразу, как только до нее дошел смысл сказанного. — Не стоит ей говорить… — уже тише добавила Мэдисан, попутно извиняясь за повышенный тон.

Ди прекрасно понимал, чем может обернуться звонок отца матери Мэдисан, поэтому преспокойно отставив кружку на придивный столик, обернулся к отцу.

— Я сам ей позвоню. — солгал Ди.

Он не был уверен в том, что отцу стоит знать о ненависти матери Мэдисан к их семье, поэтому решил подсобить подруге, защищая не только ее, но и свои интересы. Общение с ней заставляло его открывать в себе все больше и больше новых эмоций, он чувствовал растущее тепло между ними и терять это ощущение чего-то родного в момент самого зарождения совершенно не хотелось.

Глэм внимательно посмотрел на сына, после чего перевел взгляд на Мэдисан. От столь пронзительного и внимательного изучения своей персоны по коже блондинки пробежали мурашки. Взглотнув и не выдержав взгляда мужчины, девушка виновато опустила глаза в пол.

Она знала, почему ее мать ненавидит эту семью. Прекрасно понимала, чем обернется эта история, узнай она о ней. Секунду поразмыслив, девушка решила, что будет более чем честно, по отношению к этой семье и из благодарности к их доброте, рассказать истинную причину столь бурной реакции на просьбу Глэма.

— Она не одобрит факт того, что я нахожусь здесь, — старательно подбирая слова, начала Мэдисан.

— Почему? — совершенно спокойно уточнил Глэм.

В его голосе не было ни злобы, ни презрения, не было осуждения, но почему-то, по телу всех троих подростков вновь пробежали мурашки.

— Она… не очень любит вашу семью… — перебирая пальцами, промямлила блондинка, перекидывая взгляд с Глэма на Ди и с Ди на Хэви.

Глэм, чуть поразмыслив, вновь натянул на свое лицо неизменную улыбку и, уже обращаясь к своим сыновьям, произнес:

— Дети, оставьте нас с Мэдисан наедине.

— Пап, я не думаю, что это хорошая идея. — Хотел было вступиться Ди, краем сознания начиная волноваться за подругу…

— Ди, Хэви. Оставьте нас, — вновь повторил музыкант.

Больше попыток оспорить отца не предпринималось, и братья поспешили покинуть комнату, свернув на второй этаж. Ну, или сделав вид…

Выдохнув и усевшись на освободившееся кресло, Глэм посмотрел на Мэдисан и как-то уж совсем устало начал их долгий, как он думал, диалог.

— Итак. В чем же дело?

Мэдисан было неловко. Каждому было бы неудобно объяснять кому-либо, почему его родня ненавидит тех людей, которые тебе нравятся. Так что, набрав в легкие побольше воздуха и переключив свое внимание на темные улицы за окном, блондинка все же начала свой рассказ.

— Моя мама… эм… знала, ну или знает до сих пор, я не особо уверенна в этом… Вашу сестру, — каждое слово давалось девушке с немалым трудом. Она боялась как-то оскорбить собеседника, обидеть, сказать что-то, что его разозлит или вскроет старые шрамы, если такие имелись, хотя, очевидно, если он сбежал из дома, как говорилось в том письме, значит, все было не совсем гладко, и на то были свои причины. — Как я поняла, они были неплохими знакомыми, возможно, даже друзьями детства… эм, учились в одной музыкальной школе. Ваш отец, простите, не знаю его имени, преподавал моей матери нотную грамоту или что-то из этой оперы.

Темп повествования с каждым словом все ускорялся и вскоре, ее речь превратилась в еле разбираемое тараторенние. Глэм, заметив нарастающее волнение девушки, чуть наклонился к той, покрывая своей ладонью ее плечо.

— Все хорошо, Мэдисан, не стоит так нервничать. Все хорошо.