Рассказики

В общем-то, на этом все и кончилось. Про книжки Нидала я благополучно забыл, и даже любимые мной сутры были под этим неприятным впечатлением отложены. Дальше начались совсем другие времена, и меня интересовало другое. Хотя частенько кто-то из друзей начинал проявлять знакомые симптомы (нидаловский буддизм, тем временем, крепчал), я не обращал на это внимания, считая модной блажью, да и вообще было наплевать.

... а тут я угодил в самый что ни на есть разбуддизм, вот это да!

* * *

Утро спокойно и безветренно, ночные неудобства позади, и мы попиваем чаек сидя на своем возвышении и смотрим что там внизу. А там явное оживление – горластые человечки стучат молотками по колышкам своих палаток, мельтеша бледными северными коленями. Первые гости.

Зайдя в дом, мы узнаем что работы для нас нет и спускаемся на паркинг поискать машину до Торро-дель-Мар, искупаться, да и вообще оглядеться. Довольно скоро отыскивается едущая в Торро за продуктами немка, и мы петляем по извилистой дороге вниз, рассматриваем наконец-то окрестности (белая дорога, камни, несколько деревень). Но море разочаровывает: внизу дуют холодные ветра, что вместе с жарким солнцем оставляет странное ощущение контрастного душа. Мы бродим среди туристских многоэтажек, потом пересекаем пальмовую набережную и вязнем в глубоком песке, среди мертвых лежаков, кабинок для переодевания, одинокого зашторенного киоска с мороженым и колой, банок, бутылок и мусора, поднятый ветром песок повсюду, в волосах, в глазах, за шиворотом…

Находим открытый даже в сиесту супермаркет, и покупаем два картонных пакета вина “Don Simon”, и еще дешевые сандалии, тяжелые ботинки, в которых я приехал из слякотной России, уже тяжелы.

Немка наша уже уехала, и потому мы дожидаемся автобуса до Велеса, а потом идем пешком и лениво стопим, наверное, самый наш лучший день, когда мы просто идем и пьем из упаковки «Дона Симона» и смотрим по сторонам.

Добираемся уже к обеду.

... день этот заполнен суматохой встреч, народу все прибывает, причем самого разного: это и бодрого вида мужички с семьями (таких большинство), и престарелые хиппи, одетые разноцветно, какие-то безумные мотоциклисты, несмотря на жару, в кожаных доспехах, и просто люди непонятные. Появляется несколько польских автобусов, восточно-европейцы заметно моложе, раскованней и держатся веселыми стайками.

Вскорости мы встречаем приехавших из Фрайбурга Вику и Кирилла, они мечутся повсюду пытаясь что-то там важное разузнать, кого-то найти, застолбить место под палатку в стратегически важном месте, за ними, громко жалуясь, плетется плаксивый колобок – четырнадцатилетний отпрыск Вася, еще во Фрайбурге нареченный мною Васисуалием. Несмотря на поднятую ими (видимо, чтобы возместить долгое сидение в автобусе) головокружительную суету, я им рад, но пытаюсь уберечься от урагана бестолковой деятельности.

Повсюду идет обустройство – устанавливаются информационные палатки, метрах в трехстах от дома ставится на металлических распорках гигантский брезентовый тент для, собственно, Пховы; пару раз мелькают красные монашеские одежды и бритые смуглые головы тибетцев, привлекающих к себе любопытные или почтительные взгляды; один из монашков передвигается со свитой из двух красивых тибеток (фигурки из китайского календаря, но в обтягивающих джинсиках); и вот разносится жужжащий слух что приехал Сам, на своем мотоцикле BMW, на котором он любит гонять по горным серпантинам, кажется, никто его не видел, но сведения эти совершенно точные.

* * *

Следующее утро начинается деловито: Васисуалий отправляется поближе к полезной юному организму кухне, а мы идем договариваться о плате за просветление. За Пхову нужно платить, и для нас слишком много. Маша отложила на это пятьдесят долларов, нужно же по сотне на каждого, при том что я платить вообще не хочу.

Конечно же, если задуматься, все это стоит денег, ну, питание там, аренда, но все равно, представить себе мудрость, переданную не за просто так, я не могу.

Как всегда, из-за языковых трудностей договариваться обо всем приходится мне. Неподалеку от столовой стоят полотняные навесы с табличками "Взносы участников", отдельно для Западной и Восточной Европы.

Сбором денег с восточных европейцев руководит Жужа, громкая венгерка средних лет,с черными кудряшками на голове (позже выяснится, она хорошо знала Славу, моего старого друга и одного из первых русских учеников Нидала, и училась с ним вместе в буддийском KIBI в Индии(“Жужа меня как увидит, сразу кричать начинает: «Эй, Слава! Слава! Человеческий ум не имеет границ! Совершенно безграничен! Помни об этом, Слава![3]”)). В общем, она не казалась вредоносной, и не думаю, чтобы ей нравилось собирать деньги, но к задаче этой она отнеслась со всей серьезностью, как к работе на благо Дхармы.

Я начинаю объяснять что денег нам не хватает.

«Но если вы смогли доехать до Испании, значит, у вас есть деньги на путешествия, значит - вы можете и отдать что-то и своему учителю!»