Рассказы

Жене стало приятно, что этот серьезный, занятый редактор разговаривает с ним, как с нужным для газеты человеком, который может чем-то помочь «зашивающейся редакции».

— Значит, так. Тем много. Пока, если хочешь, возьмешь две. Темы такие. В седьмом «А» Сашка Рыбкин, знаешь, самый длинный, вчера не пошел на первый урок — математику, а вместо того согнал на спортплощадку «первачков» и заставил их с ним в футбол играть…

— Видел! — засмеялся Женя. — Первачки маленькие, а он с ними бегает, кричит на них, дерется, — все равно как курица и воробьи…

— Вот. Это — раз. Во-вторых, некоторые курят. Видел — за углом?..

— Угу. Видел, — опустив глаза, сказал Женя и ощутил в кармане тяжесть своего портсигара.

— Вот список. Самые «активные», так сказать. Их надо получше, посмешнее. Еще сделаем подписи в стихах. Это — вон Юра сочинит, а рисунки твои. Сможешь?

— Постараюсь…

— Делай. Вот карандаши, из альбома рви бумагу, вон, если понадобятся, краски…

Женя выбрал карандаш самый мягкий, самый черный, вырвал лист плотной гладкой бумаги и с бьющимся сердцем провел первую жирную, бархатную линию…

Сначала и рука дрожала и было трудно сосредоточиться, но постепенно смешная сторона обоих происшествий так увлекла Женю, что, забыв обо всем, он рисовал все увереннее и увереннее, иногда задумчиво кусая кончик карандаша, что-то быстро стирая резинкой и беззвучно трясясь от смеха.

На другой день, входя в школу, Женя еще в дверях услышал крики сверху, где в коридоре была вывешена стенная газета, а в ней Женины карикатуры:

— Сюда! Тащи! Пусть поглядит!

На середине лестницы он увидел Сашку Рыбкина, который, весь красный, смущенный, упирался и старался ухватиться за перила, а двое веселых мальчишек тянули его наверх — один за рукав, другой подталкивал сзади:

— Иди же! Иди — ну! Иди на себя смотри!

— Дане пойду я… — бормотал Сашка и отмахивался то от одного, то от другого. — Ну, пусти, чего тянешь?.. Видел я!.. Что — сто раз смотреть, что ли? Пусти, говорю…

— Тащите, тащите! — радостно вопили сверху, топая ногами. — Врет он! Не смотрел!

«Первачки» скакали около и, указывая на Сашку пальцами, оглушительно верещали, как воробьи:

— Он! Он! Он вместо уроков в футбол играл! На Валерку Федорова из первого «В» упал, чуть не задавил! Меня прямо по спине стукнул! Он! Он! Похож!

В коридоре собралась почти вся вторая смена. К газете — не протолкаться. Приходящие, работая локтями, пролезали вперед, глядели и начинали хохотать. Потом выбирались из толпы и бежали по классам — оповещать тех, кто еще не видел. Шумели:

— От здорово! Кто это так, а?

— А Вовка-то, Вовка!.. И нос!

— Озирается, как бы кто не увидел! А вон тот в руках папироску прячет!

— А похож, а? Вовка, ты похож? Ну, говори — похож? Скажешь, не похож?

— Да похож… Подумаешь… Только я никогда с земли окурков не поднимал — неправильно…

— Не поднимал? Не поднимал? А позавчера—не поднимал? За школой — забыл?

— Это я свои… Еще утром положил…

— То-то — «положил»! Это там свои или не свои — я не знаю. Поднимал — и все!

Кто-то увидел Женю:

— Вот он! Ура-а-а! Художник!

— Он, да?

— Он самый! Ух, Женька, здорово!

— Женька, Женька! Поздравляю, Женьк!

Женю обступили со всех сторон, поздравляли. Вдруг, откуда ни возьмись, появился мальчишка, что гнался вчера за ним до самого подъезда, протолкался вперед и ехидно сказал:

— А себя-то художник забыл нарисовать! Сам-то курит получше всех — да!

— Кто… курит?.. — тихо спросил Женя.

— Ты куришь!

— Курит! — вылез вперед какой-то вредный «первачок». — И даже дым из носу пускал — я видел! У тебя портсигар есть! Что? Ага!

Кругом притихли.

— Верно! — вдруг безжалостно проговорил стоявший в отдалении Коля Иванов. — Сам мне показывал. И папиросы «Казбек».

Кто-то сзади пощупал карман Жениных штанов и воскликнул:

— Есть! Вот!

Жене стало жарко. Он часто задышал и, зачем-то достав портсигар, хрипло сказал:

— Ну, есть… Только это не мой… Это я взял у одного…

— Ну, у кого, у кого? — азартно допытывался мальчишка.

— У Славки… рыжий такой… из первой смены… Но было видно, что никто не верит…

— Да-а-а… — насмешливо сказали из толпы. — Это бывает…

И вдруг случилось чудо: по лестнице поднимался сам рыжий Славка! Он шел следом за каким-то мальчишкой и совал ему сломанные наушники. Мальчишка мотал головой и, оборачиваясь, показывал Славке кулак.

— Славка! — вскрикнул Женя так громко, что тот даже присел и втянул голову в плечи. — Славка, иди-ка сюда скорей!

Славка подошел, с опаской глядя на молчавших ребят, моргал, соображая: что случилось? Женя показал ему портсигар:

— Говори, чей? Твой ведь?

— Н-нет, не мой…

— Как не твой! Как не твой! — не своим голосом заорал Женя. — А кто мне вчера его дал?

— Эт-то моего дяди…

— Ну, значит, твой?

— Н-ну мой…

— А если твой, то и бери его! На!

Женя всунул портсигар Славке в карман, взял Славку за плечи и повел к лестнице, говоря:

— Иди со своим портсигаром. Да чтоб мячик отдал. Понял? Ну, иди, иди…

Потом он стал толкаться среди ребят, с обиженным видом оправдываясь:

— Ну вот… Не мой это… А я что? Я разве курю? Не курю я никогда… А вы уж сразу…