РАССКАЗЫ

Старик бомжеватого вида. Узловатые пальцы беспокойно бегали по разномастным пуговицам выцветшей телогрейки. В воспалённых глазах страх и беспомощность. Как у маленького ребёнка, впервые столкнувшегося со злобой.

— Вы как тут? — выдохнула я и медленно сползла на колченогий, расшатанный ещё со времён моего детства, табурет.

Пламя в масляной лампе вытанцовывало нечто бесноватое. Сквозняк. Старик отхлебнул из стешиной чашки горячий чай, привезённый мной для личного пользования. Блаженно зажмурился.

— Чаёк. Хорошо! Мой-то когда уж кончился. Травки разные завариваю вот.

— Так вы и в магазин не выбираетесь?

Дедок махнул сморщенной сухощавой рукой. Это у него получилось неожиданно весело.

— Куды там! У меня лодки-то нет. С чего бы?

—А продукты вам кто возит?

— Охотники заглядывают. Из самой Москвы бывают даже! — Дед хвастливо щёлкнул языком.— Тута птицы много… Но давно не были.

— Как же вы тут… один? — Я поёжилась.

— А что? Ничего себе. Тута грибов полно, ягоды… Силки ставлю. — Казалось, мысли об оторванности от мира старика не заботили. Внезапно он сжался, голос дрогнул. — Зима скоро. Продавать будешь?

Я хохотнула.

—Зиму?

Старик не отреагировал на мою глупую шутку.

— Домишко.

— Вряд ли купят, очень уж запущено всё.

Дедок опустил лохматую голову.

— Купят. Тут хорошо… Птицы много…

— Трудно ведь одному. Болеете, наверно? Родственники-то где?

— А… там… — он неопределённо кивнул в сторону темнеющего окна.—Я им дом спалил. Рассердились.

— Как спалил?! — Тоже мне, Герострат.

— Мёрз сильно. Печку-то открыл и уснул… Как есть весь дом и сгорел.

— Никто не погиб? — Я участливо подлила старичку чаю.

— Кому там! Один жил. На даче-то.

— А почему не с родными?

— У них ребятёнок народился. У внука, значит, с женой явойной. Пока маленький, ещё ничего, а потом… Места-то мало. Ему бегать нужно. Ну, вот явойная жена и говорит, на дачу, мол.

—Хм…

— А я вот её и спалил. Дачу-то.

— Вернулись бы к внуку. Родня же!

— Какой там родня! — Дед снова отмахнулся. — Он в городе с малолетства. К нам с бабкой на лето приезжал. В деревню-то. А потом вырос. Сын наш, отец явойный, значит, от сердечной болезни помер, а за ним и бабка моя пошла. Царствие им! — Дед привычно перекрестился. — А внук-то говорит, приезжай, мол, дед, к нам жить. Продавай свою халупу. Я продал. Машину за хату-то мою выручили. — В голосе старика снова мелькнула гордость. — Блестящая такая…

—Ну?

— Что нукаешь? Тебе бы вот дачу сожгли, ты бы в дом такого старого дурака взяла?