Рассказы

— Ну да! А если другой поймает? — И Жорик торопливо положил карпа в полиэтиленовый мешочек с водой, где уже плавало несколько мелких рыбок.

— Чей же ты такой будешь? — рассердился папа. — Маленький, а уже браконьер. Не выйдет из тебя настоящего рыбака.

Жорик молчал. Игорь тоже не сказал, что «браконьер» из параллельного класса их школы. Завтра он с ребятами «объяснит» Жорику, как по-честному рыбу ловить!

Но папа не терпит зла.

— Уходи отсюда! — сказал он сурово Жорику. — Озеро это не для таких, как ты, сделано. И рыбу отпусти!..

Тропинка повела Игоря с папой дальше. Туда, где тарахтел какой-то мотор.

— Хочу показать тебе, сынок, как работает комбайн!

— Так я же видел! — удивился Игорь.

— А в кабине сидел? — прищурился отец.

— Нет. Разве меня туда пустят…

— Может, и пустят. Попросить надо! — улыбнулся отец.

Между горами примостилась неширокая, длинная полоска земли. На ней рос овёс. Игорь наклонился и подобрал золотистый колосок. Потёр в ладонях, подул. Сухонькие плёночки отсеялись, остались продолговатые зёрнышки. Мальчик пожевал их.

— Смотри, ещё заржёшь!

— Что? — не понял сын.

— Шутка такая есть, ведь раньше лошадей кормили овсом.

— А сейчас?

— И сейчас. Ещё из овса вкусную кашу готовят. Очень полезную для малышей.

Подошёл комбайн. Из окна высунулся… Иван Билька. Так вот кого надо просить!

— Пришли всё-таки! — помахал им рукой Иван.

— Ну, Игорь, залезай в кабину, — подсадил сына отец. — Поработай с лучшим механизатором колхоза.

Словно пушинку, поднял Иван маленького помощника и усадил рядом. И пот уже комбайн идёт по неровному полю, подбирает скошенный ранее овёс. Это называется, вспомнил Игорь, раздельной уборкой хлеба. Стебли срезают ещё сырыми, чтобы зерно быстрее созревало, а потом комбайном поднимают зерно с земли и обмолачивают. Комбайн то и дело подбрасывало на бугорках, и Иван внимательно следил за тем, чтобы зубцы не застряли в земле.

— Заяц! — вдруг крикнул Иван.

И в самом деле, впереди, на расстоянии нескольких метров, стоял заяц на задних лапках. Спал, наверное, а когда услышал совсем близко шум мотора, оторопел с перепугу. Комбайн едва не наехал на этого соню, а он только ушами перебирает.

Иван нажал кнопку, и над полем пронеслось: ту-ту-ту!

Зайца словно ветром сдуло. Во весь дух помчался через покосы!

— Это чтобы зайцев пугать? — показал Игорь на кнопку.

— Чтобы машину вызывать, когда бункер наполнится зерном! Вон она едет! — Он кивнул в сторону самосвала с красным флагом. — Вот что натворил твой заяц, но ничего — зерна в бункере почти доверху!

Остановились. А тут и отец Игоря подоспел.

— Забирайте, Иван Павлович, своего казака. Ведите на пруд, пусть пыль смоет!

Игорь подобрал с земли колосок овса, вылущил зерно и бросил в рот.

— А почему оно не сладкое? Ведь овсяное печенье сладкое.

— А ты пожуй хорошенько! — посоветовал отец.

И в самом деле, чем больше жевал Игорь зерно, тем вкуснее оно ему казалось.

— Вкуснятина! — И проглотил.

…Вода в пруду чистая-чистая. И тёплая.

Игорь смывает с лица пыль. Нюхает ладони. Чем они пахнут? Бензином! Вот чем! И так ему от этого становится хорошо, так радостно, что он перестаёт мыть руки: дома даст маме понюхать!

Уже по дороге домой остановились возле зарослей ковыля. Лёгкий ветерок нежно расчёсывал её длинные шелковистые косы-метёлки, волны бежали, как в море.

— Папка, я нарву маме ковыля!

— Только немного!

Игорь зашёл в траву и вдруг услышал, что она тоже шумит. И так чудесно шумит, словно о чём-то рассказывает. Прислушался. Вот чудеса! Шёпот, хоть и невнятный, но шёпот.

— Разве травы умеют говорить?

— Умеют, сынок. Только надо научиться понимать их язык.

— А о чём же рассказывает ковыль?

— А ты послушай! И о степной тишине, и о душистых травах, и о Билькином озере, и о том зайчике, и о маме, которая нас заждалась…

…Шумит ковыль. Игорь не стал его рвать, дома расскажет маме, как слушали они с папой шёпот чудо-травы, и мама — Игорь уверен — похвалит его за то, что он не тронул этой красоты.

Шуми, красавец ковыль, шуми вечно!..

ТАЙНЫ СТАРОГО ДУБА

ЗАСНУЛИКИ

Не одну сотню лет растёт на пригорке среди заливного луга кряжистый дуб с раскидистыми, скрюченными, словно старые натруженные пальцы, ветками. Он крепко вцепился в землю толстыми корнями, и никакой ветер, казалось, не в силах покачнуть его обожжённый солнцем, разъеденный ливнями и морозами ствол.

Время исклевало кору великана, молнией срезало верхушку, а внизу, у самой земли, образовалось довольно большое дупло. От этого дупла дуб больше всего и страдал.

Дупло, конечно, не сразу было таким, как теперь. Сначала на коре появилась ранка — кабан клыки точил. Из неё потекли соки, и на сладкое питьё сразу набросились всякие букашки и мушки, едва не высосали из дерева всю живительную влагу, но оно не сдалось — быстро залечило рану. У деревьев, как и у людей, болячки смолоду быстрее заживают.