Рассказы

Однажды Ильза проснулась ночью от давно забытого ощущения. Во сне кто-то гладил её по голове тёплой рукой и пел, тихонько, почти на выдохе. Было хорошо, покойно и уютно. Мама. Мама, которая защитит, согреет и, конечно, узнает свою дочурку в любом обличье.

— Узнает, — сказала Ильза. — Мама узнает.

Дровосек помолчал с минуту. Затем выпрямился, ещё раз потянулся и сказал:

— Ну что ж. Иди.

Первые полчаса бега Ильза не верила своему счастью. Он отпустил её. Дровосек отпустил свою дочку одну в лес. Я иду домой. Я бегу к маме. Вперёд! вперёд! Затем рассудок взял верх, и Ильза сбавила темп, размышляя.

Дровосеку без неё придётся худо, это точно. Сам он не в состоянии вырвать даже слабый куст. Как и любой человек. Он может только срубить дерево своим страшным оружием — пилой, которую он надевает на руку. Её лезвия почти не видно, так быстро оно колеблется, но если прищуриться, виден легкий прозрачный ореол. Похоже на короткий меч. Но срубленное — убитое — дерево совершенно бесполезно. Разве что крышу подлатать или на дрова. Больше ничего из него не сделаешь.

Получается, что без Ильзы ему никуда.

А раз так, то выходит, что никто её никуда и не отпускал.

— Молодец, — раздался знакомый голос. Ильза встала как вкопанная, всполошенно обернулась.

— Вверх посмотри.

На тонкой ветке, высоко-высоко от земли, стоял, качаясь, дровосек. За спиной его дрожало что-то огромное, прозрачное.

Крылья.

— Не бойся, — сказал дровосек грустно. — Это я просто проследить, чтоб не обидел тебя никто. Ты иди, иди. Я посмотрю.

Ильза стояла молча и глядела на него.

— Так здорово идёшь, смотреть приятно, — продолжал дровосек. — Я тобой горжусь. Ты моя дочурка, лучшее творение моё.

— Я тебе не дочь, — прорычала Ильза и рванулась дальше по едва заметной тропинке.

Дровосек сперва было отстал, но потом его голос догнал Ильзу:

— Зря! Зря бежишь! Думаешь, ты кому-то нужна? Ты только мне нужна, дочурка. Одумайся. Вернись.

— Мама. Мама. — Губы Ильзы, её язык, изуродованные, изменившиеся, другие, с трудом, но выговаривали то, что она хотела сказать. — Мама.

Он и правда её спас. Ильза с трудом, но припоминала посёлок, и вроде бы даже то, что лес тогда был не такой опасный. Во всяком случае, мама ("Мама. Мама") её отпустила. Дело было пустяковое — отнести записку и корзинку с пирожками тётушке (или бабушке?), она жила на дальнем конце посёлка, почти что в самом лесу. Ильза не могла припомнить, почему она не пошла через посёлок. Может быть, так было короче? Неважно. Примерно на середине пути ей попался волк.

Точнее, это она попалась ему. Что взять с малолетней девочки?

Волк без разговоров бросился на неё. Ильза оцепенела от ужаса. Она уже видела белоснежные клыки у самого своего лица, как вдруг раздался плотный мясистый звук, и ещё раз, и ещё — и волк рухнул к её ногам, а за ним стоял он. Дровосек со своей пилой. Тогда он был моложе.

— Надо же, — сказал он весело. — Не получилось.

Ильза не поняла, что именно не получилось.

— Как ты, девочка?

Ильза была нормально.

— Видишь, я тебя спас. Это волк, он хотел тебя съесть.

Ильза закивала.

— А куда ты идёшь, девочка?

Ильза протянула ему записку и показала пальцем в сторону тётушкиного дома.

— У-уу, — протянул дровосек. — Это далеко. Давай тебя провожу.

Ильза согласилась. Они пошли вместе. Дровосек спрятал свою страшную пилу и разглагольствовал.

— Волки, они такие! Ам — и всё. Так что ты мне должна быть благодарна. Ты мне благодарна?

Ильза была очень благодарна.

— Нет, этого мало, — сказал дровосек. — В благодарность ты должна мне послужить.

Ильза забеспокоилась.

— Маму я предупрежу, — сказал дровосек. — Она тоже очень рада, что тебя не съел волк. Она сказала, что ты должна пожить у меня и послужить мне немного. За то, что я тебя спас.

Ильза колебалась.

Дровосек подмигнул.

— Хочешь, научу рубить деревья одной рукой?

Он ещё много чего наобещал, и Ильза так и не смогла вспомнить, что именно её подкупило. Хотя пыталась — ночами кусая подушку. Из всех развлечений в его доме были только грубо сделанные деревянные погремушки, совершенно дикого вида и в огромном количестве. Потом Ильза узнала, что это называется хобби.

— Люблю погремушки, — говорил дровосек. — Делаешь как умеешь, не больше, но и не меньше. Раскрываешься какой ты есть. Сама жизнь наша — большая погремушка, её смысл в том, чтобы она была, и больше ничего. Погремушка — суть мира. — И стукал её по голове очередным своим творением.

Смеялся ли он, или говорил серьёзно, понять было нельзя; Ильза и не пыталась.

Дровосек, кажется, отстал. Ильза уже несколько часов мчалась сквозь чащу, выбирая путь не думая, и деревья, казалось, расступаются перед ней. Тропинка становилась заметно шире.

И тут Ильза что-то почуяла. Свернула в сторону бесшумно, встала, повела носом. Обоняние дровосек сделал ей почти сразу, чтобы различать больные и здоровые деревья. Запах был незнакомый — и знакомый одновременно.

Пирожки.

Ильза, пригнувшись, двинулась вперёд. С каждым её шагом аромат усиливался, а в груди росла рваная трещина предчувствия беды. Что-то будет. Что-то стрясётся. Кто-то в опасности.