Рассказы

Четвертое письмо Александра Николаева.

«Дорогая моя, светлая, чистая!..

Как я рад! Как я рад, что увидел тебя! Даже выразить не могу! Ты не подозревала, что я тебя видел всю, как есть.

По крутой тропинке босыми ногами ты сбежало вниз с довольно высокого обрывистого берега у самой речки. На прибрежной полосе из желтого песка так отчетливо отпечатались следы твоих маленьких ножек. Лучистый край утреннего солнца только что показался на горизонте противоположного низкого берега, и вода в реке стояла как стеклянная гладь и слегка курилась.

Ты сбросила с себя платье, стоя у самого края воды, нагая протянула руки навстречу солнцу, как бы приветствуя его. Я повис в воздухе против тебя и восхищенно разглядывал каждую черточку, но ты не видела меня, потому что я был Дух, недоступный твоему зрению.

Но несмотря на то, что я впивался в тебя взорами, как впиваются любители прекрасного в дрезденскую «Мадонну» Рафаэля или в «Рождение Венеры» Боттичелли, — по моему описанию никто тебя не узнал бы. Почему? Потому что я смотрел на тебя влюбленными глазами. «Для того чтобы увидеть всю красоту Лейли, нужно смотреть на нее глазами Меджнуна», — говорит персидский поэт. Образ, созданный моей мечтой, усилил блеск твоих агатовых глаз, от него — и пышность твоих волос, которые источают аромат. От него и приподнятость целомудренных грудей, и изящество линий живота и бедер…

Такою ты стояла предо мной, и мое восхищение росло по мере того, как ты начала купаться и потом вышла из воды с капельками но волосах и на теле, и в каждой капле отражалось солнце. И столько было грации в движении твоего юного тела и столько жизнерадостности на улыбающемся солнцу лице, что я дал тебе имя — Солнечная Радость.

Все это, конечно, было во сне… Но это ничуть не умаляет моего видения. Почем знать, не есть ли то, что мы называем сновидением, просто вторая жизнь, от которой слабая еще память сохраняет только осколки в виде снов.

Может быть, каждую ночь, засыпая, мы вступаем в огромный мир, такой же, а может быть, даже более реальный мир, чем тот, где мы пребываем днем. И в том мире другие чудесные возможности…»

Пятое письмо Александра Николаева.