Рассказы

— Был. Ходил. Окончил. Нет. Других свидетельств нет. Есть. Дом есть. Но отец уехал в Канаду. Да. Мать в прачечной гладит белье. Да. Трое детей. Двое младших — дома.

На третий день он перестал упоминать о том, что отец в Канаде. Это было, по-видимому, плохой рекомендацией.

— Ах, в Канаде! Ну, в таком случае над тобой не каплет. Отец, наверно, присылает вам деньги, посылки?

И тогда он уже не мог смотреть в глаза нанимателю. Взгляд его невольно опускался к полу, и длинные ресницы начинали вздрагивать, напрасно пытаясь разогнать туман, застилающий глаза. Отец действительно был в Канаде, но он не присылал ни денег, ни посылок. От него приходили только цветные открытки, два раза в год: на Рождество и на Пасху.

Мать — гладильщица. Чем больше она гладит чужое белье, тем больше морщинок собирается вокруг ее глаз. Мальчик заметил это, и ему стало не по себе. Ему казалось, будто мать гладила одни лишь траурные одежды.

Вечером третьего дня, когда маленькие сестренки уже спали, он попытался как-то утешить и ободрить мать:

— Я слишком молод в ученики. Но я решил, что завтра возьму место мальчика на посылках.

Он особенно подчеркнул слово возьму, как будто весь мир лежал на прилавке перед его мигающими глазами: бери, пожалуйста!..

На следующее утро парнишка просматривал газеты. Посыльные требовались. Он выбрал несколько адресов и отправился брать место. Но к середине дня он понял, что места не берутся так просто: за них нужно чуть ли не драться. Двое знакомых ребят отвоевали места для себя. Они говорили:

— Нийло — растяпа. Он не умеет постоять за себя. Он мечтатель, а у мечтателей глаза на мокром месте и штаны тоже.

Тогда он вспомнил слова старого привратника: «В нынешнее время надо быть смелым и нахальным, главное, нахальным». Это была мудрость старого человека, беззубое красноречие на пороге богадельни:

— Ну, какое место ты взял? — спросила мать, когда сын уже затемно вернулся домой.

— Не нашел подходящего, — ответил от коротко. Наступило молчание, которое затянулось до самой ночи. И ночь не принесла покоя. Младшие сестренки то и дело вскрикивали во сне. Они спали на одной кровати и видели одни и те же кошмарные сны, навеянные буднями народной школы. Мать тяжело вздыхала, несколько раз приподнималась и садилась на край постели, зажигала свет, пересчитывала своих детей и снова ложилась. У нее болели плечи, а мысли были в далекой Канаде.

Мальчик делал вид, что уснул, как делают иные взрослые в трамвае, когда бывает нужно уступить место какой-нибудь старушке. Но у него были гораздо более серьезные основания поступать так. Он обдумывал планы. Мысль его работала лихорадочно, сердце отчаянно билось в груди, и в висках отдавались гулкие удары. Наконец под утро он уснул, и ему снилась бумага. Все на свете было бумажное, кругом была бумага, только бумага. Даже луна и звезды были завернуты в бумажные обертки. И мать гладила бумажное белье.

Вероятно, это был знаменательный сон. Мальчик проснулся рано, и задолго до восьми часов он уже шагал по обледенелым тротуарам осенних улиц, торопясь в центр города. Он наизусть выучил газетное объявление. Небольшому оптовому магазину требовался посыльный. Это могло решить его судьбу. Но, увы, хотя Нийло явился за полчаса до открытия, он опоздал! Восемь мальчиков пришли сюда раньше его. Они пробовали силу своих голосовых связок и дымили сигаретами.

— А ну, катись в конец очереди, — заметил один. А другой сказал:

— Да нечего и становиться, все равно у тебя уже нет никаких шансов.

Нийло как будто не слышал этих замечаний. Он подошел к двери и решительно постучал. Через минутку дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы выглянувшая уборщица смогла крикнуть:

— Магазин открывается с девяти!

— Я по поручению директора, — ответил мальчик и проскользнул в дверь.

Уборщица заперла за ним, и мальчик оказался в темной прихожей, точно в западне.

— Выдумал приходить так рано, — проворчала женщина с упреком. — Мне строго-настрого запретили отворять до времени.

— Приказ директора, — ответил мальчик сдержанно, доставая из кармана маленькую картонную табличку, которую он вчера снял с двери одного ювелирного магазина. Затем он спросил очень деловито: — Директор обычно приходит отсюда? Или с другого входа?

Женщина смотрела на паренька в нерешительности.

— Нет, не отсюда… он приходит сзади, через двор, но…

— Хорошо. Я новый посыльный в этом магазине. Был не совсем уверен насчет времени открытия, боялся опоздать. Но теперь я успею еще напиться кофе.

Он шагнул к выходу и сказал повелительно:

— Закройте за мной и никого не впускайте.

Он вышел, подергал дверь, удостоверился, что она заперлась, и кнопкой приколол к двери картонную табличку, на которой изящным шрифтом было напечатано: «Место рассыльного занято». После чего он засунул руки в карманы и, насвистывая, отправился осматривать витрины на соседних улицах.